Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл

– Я этот кон пропущу, – произнесла Пурна и вместо Марото задала колдуну вопрос: – Кто его искал? Друг или враг?

– Ни то ни другое. Или и то и другое. Кто их разберет? – ответил Хортрэп, подмигивая варвару. – Вряд ли я стану портить сюрприз. Они настроены решительно, так что рано или поздно найдут меня.

– Поцелуй меня демон, если я скучал по тебе, – сказал Марото. – Зачем ты меня выслеживал, Хортрэп, какие у нас с тобой дела?

– Мы довольно скоро это выясним. Ты уже ответил на большинство моих вопросов, так что нам теперь лишь надо скоротать несколько часов, пока не придет сюда наш кобальтовый командир. Тогда мы оба перестанем волноваться насчет некоторых вещей.

– Придет сюда? – удивилась Пурна. – Зачем ей приходить сюда, если она ведет своих людей наружу?

– Он прав, разумнее просто подождать тут, – проговорил Марото. – Когда мы захватывали город, она водила войска из таверны в таверну, выкатывала бочки и наливала солдатам сама. Если это София, то она придет.

– Для начала я прикачу бочку нам один, – предложил Хассан, направляясь к внутренней двери, через которую вошел Хортрэп.

– Давай-ка я помогу, – сказал колдун, проворно протанцевав за ним. – Я уже рассчитался с трактирщиком и его семьей, так что лучше, наверно, составить тебе компанию.

Хортрэп с рождения был такой или взрастил свою странность? Марото не знал, что хуже.

Когда эти двое ушли, оставшиеся трое дворян уставились на Марото.

– Давайте сбежим, – предложил Дигглби, и Принц тявкнул – может быть, в знак согласия, а может, потому что был гребаным гавкучим спаниелем.

– Мы можем ему доверять? – спросила Дин.

– Стоит ли перерезать ему горло, если будет шанс? – Когда Марото шатнуло назад от вопроса, Пурна добавила: – Я слышала песни. Ты даешь мне слово, и…

В задней части таверны раздался визг, а потом Хассан ввалился в дверь, белее белил для лица. Никто не поспешил ему на помощь, хотя у большинства не было извиняющих обстоятельств, таких, например, как у Марото, не желавшего рисковать и делать резкие движения.

– Что? – спросила Дин, но Хассан только помотал головой и шатаясь поплелся к столу.

Похоже, только Марото заметил, что графские тапочки с кистями на носках оставляют темные влажные отпечатки на скатках.

– Ну, какая-то помощь от тебя была, – сказал Хортрэп, вернувшийся вскоре с большой бочкой, которая плыла вслед за ним.

Большинство волшебников держало свои трюки в секрете, а не щеголяло ими при каждом удобном случае, но только не Хортрэп. Вереница кружек проскакала в воздухе за бочкой, и пока Пурна и Дигглби глазели на это, разинув рты, Дин сосредоточила все внимание на картах.

– Какие ставки? Я играю только на конкретные вещи.

Пурна налила Марото, покуда Хортрэп вешал всякую лапшу на уши окаменевшим щеголям. Эль был кислый и терпкий, как сидр, но охлаждал пересохшее горло и воспаленный мозг. Пока Марото наблюдал за игрой, Хортрэп вынул резную черную трубку, которую сделала ему София еще во времена бесконечной кампании против короля Калдруута, которого в итоге лишила короны при помощи известного количества серебра и огромной толпы разъяренных крестьян.

Сколько может стоить такая трубка, задумался Марото, вырезанная Поверженной Королевой до того, как она завоевала Самот? Вероятно, на демонскую тучу больше, чем та сумма, за которую он заложил свою еще сосунком, сидевшим на медовых жальщиках. Как многие события тех времен, он не помнил, как расстался с трубкой, – помнил только день, когда не нашел ее и потянулся за новым не то могильным червем, не то скорпионом. После многомесячного преследования он все еще трепетал при мысли, что его уже не возьмут в отряд, и придумывал бесчисленные объяснения тому, что она не смогла его найти… Но уж карты на стол: возможно, она просто поняла, что он ненадежный сын сколопендры, и решила, что ей лучше послужит его отсутствие.

– Хочешь залезть в мой кисет? – спросил Хортрэп, и Марото осознал, что завистливо пялится на трубку колдуна.

– Не, мне и так хорошо. – Палочка тамбо, наструганная Хортрэпом и упиханная в трубку, изрыгнула столб едкого темного дыма, который пах больше ядом, чем тубаком, и даже останься у Марото его старая трубка, он ни за что не набил бы ее такой гадостью. – Похоже, герцогиня переблефовала тебя, старина. Будь повнимательнее.

– Редкую игру можно сделать интереснее, если относиться к ней слишком серьезно, – сказал Хортрэп. – И эту философию я считаю применимой ко всех аспектам моего существования. О, достойный вызов, граф Хассан, достойный!

Много партий спустя громыхнула дверь. Дигглби встал, Принц тихо зарычал из-под стола, но Хортрэп, даже не поднимая взгляда от карт, взмахом ладони велел паше сесть. У Марото замерло сердце, как после укуса громовой осы, и он, глядя на дверь, произнес вслух то, о чем наверняка думал Хортрэп:

– Если это она, то выломает.

Дверь снова содрогнулась. Застонало дерево, щепясь под железными полосами. Аристократы уставились на нее вместе с Марото, но Хортрэп вернул внимание Хассана к столу, подняв и без того солидную ставку на три динара.

Потом дверь подалась. В таверне горел свет – Хортрэп мановением пальца зажег лампы, когда солнце опустилось за промасленной тканью окон, – но снаружи было темно, как в подвале ужальни, и женщина, стоявшая впереди толпы тяжеловооруженных солдат, силуэтом обрисовывалась в проеме разрубленной створки.

Марото шатало, и он не встал, увидев наконец ту единственную, которая могла избавить от мук его израненный череп. У него напряглись глаза, в здоровом ухе закололо, и он затрепетал всем существом, как в пылу битвы, когда он переставал отвлекаться на все, что не касалось схватки.

София.

Она вошла в комнату, властная, как ей и надлежало, а за нею шел Феннек. Его лисий шлем сверкал, он нисколько не потускнел за все эти годы, побывав во множестве битв. Но взгляд Марото ни на миг не задержался на старом жулике, а впился в глаза Софии.

Демонская собака скалит зубы; изогнутые зубцы серебряной короны вздымаются над стальной маской. Сколько часов он провел, помогая ей отгибать эти зубцы, приводя их в первоначальную форму после боя? Сколько шипов заменил после их близкого знакомства с чужими мечами, топорами, молотами?

София подошла к Марото, и он впитал ее всю одним глотком – так завязавший пьяница хлещет соджу после десятка лет трезвости. Это была не та София, которую он помнил, это была София с портретов, для которых она неохотно позировала в Багряном тронном зале… Как раз перед тем, как их мир рассыпался ко всем демонам.

Темно-синие сапоги доходили ей до колен, отвороты были украшены серебром. Дальше шла заляпанная грязью идеальная женская кожа – ляжки блестели от пота, несмотря на ночной холод. Ничто не защищало ее от удара или от взгляда, кроме тонкой набедренной повязки из полированной кольчужной сетки. Потом скульптурный пупок, крепкие бока и еще одна полоска серебряных звеньев: маленькие форпосты брони еле удерживали груди. Кроме шлема, сапог и этого доспеха, настолько скудного, будто она смеялась над опасностями войны, на ней был только темно-красный плащ. На винную ткань струились кобальтово-синие волосы – шлем был сделан так, чтобы они развевались свободно, – и опять картинка была идеальной. Ее наряд словно бросал насмешливый вызов самой идее, что этой женщине есть чего бояться на всей Звезде.