Таинственный пасьянс - Юстейн Гордер

— Всё зависит от того, мой мальчик, насколько большой будет коврижка. Или — насколько маленькой книжка.

— История о загадочном острове… и обо всём остальном такая длинная, что для неё нужна большая книжка, — стоял я на своём. — И коврижка для неё должна быть великанская.

Он хитро посмотрел на меня.

— Не надо быть таким самоуверенным, говорит Джокер. Отвратительная привычка, прибавляет он. Коврижка будет не особенно большой, если все буквы будут особенно мелкими.

— Такие мелкие буквы не сможет написать ни один человек. А если такое и возможно, вряд ли кто-нибудь сможет это прочитать.

— Главное, написать эту книжку, говорит Джокер. Надо начать уже сегодня. А когда придёт время, буквы можно будет сделать маленькими. А у кого есть лупа, разберёт всё.

Я поглядел вниз, на долину по её другую сторону, золотой солнечный ковёр уже достиг селения.

Пока я смотрел туда, Джокер исчез. Я огляделся, но маленький шут скрылся среди деревьев, подобно хитрой косуле.

В дом я вернулся страшно усталым. Один раз, собираясь наступить на камень, я даже упал, потому что мне в левую ногу как будто сделали укол вишнёвого сока.

Я подумал о своих друзьях в Дорфе. Если бы они только знали, подумал я. Скоро они опять соберутся в "Красавчике Вальдемаре". Говорить о чём-то надо, а что придумаешь лучше, чем старый пекарь, живущий бобылём на отшибе в своём домишке? Им он казался немного странным, и его на всякий случай объявили сумасшедшим. Но частью самой большой загадки были они сами. И эта самая большая загадка была перед ними, однако они её не осознавали. Может и правда, Альберт хранил какую-то тайну, но самой большой тайной был всё-таки сам мир.

Я понимал, что уже никогда не выпью вина в "Красавчике Вальдемаре". И что в один прекрасный день там так же, как об Альберте, будут судачить и обо мне. Через несколько лет мне предстояло стать единственным джокером в Дорфе.

Едва добравшись до кровати, я уснул и проснулся далеко за полдень.

Я чувствовал, как последние страницы книжки-коврижки защекотали мне палец, и только тут обнаружил, что они исписаны буквами обычного размера. Я мог отложить лупу и читать книжку дальше как обычную книгу.

♥ Уже близко время твоего приезда в Дорф, мой сын. Ты приедешь и узнаешь тайну игральных карт Фроде и загадочного острова, Я записал всё, что помнил из рассказе Альберта. Всего через два месяца после той встречи altе[39] пекарь умер, и я стал следующим пекарем в селении.

Я сразу записал историю о пурпурном лимонаде и решил писать её по-норвежски. Я сделал это для того, чтобы ты мог всё verstehen, а вот дорфцы, если найдут её, не поняли бы в ней ни слова. Я уже почти забыл норвежский.

Мне казалось, что нельзя возобновлять старые знакомства в Норвегии. Кто знает, как встретила бы меня Лине, я не смел нарушить старое пророчество. Ведь я знал, что когда-нибудь ты приедешь к нам в город.

Эту книгу я писал на обычной пишущей машинке. Писать более мелко было ganz unmöglich[40]. Но несколько недель назад я узнал, что наш банк в Дорфе приобрёл странную машину. Она могла etwas kopieren[41] так, что лист становился совсем маленьким. Я восемь раз скопировал свои страницы, и шрифт стал такой мелкий, что я сумел koppeln[42] все страницы в ganz[43] маленькую книжечку. А ты, сынок, наверное уже получил от Джокера лупу?

Когда я писал эту историю, я привёл только те фразы, которые запомнил Ханс Пекарь. Но вчера я получил письмо. В нём была записана вся Игра Джокера, и это письмо было natürlich от него.

После того как ты побывал в Дорфе, я послал Лине телеграмму. И, может быть, когда-нибудь мы все встретимся.

Ах, все мы, пекари из Дорфа, отчасти джокеры, и у каждого есть своя фантастическая история. Пусть эта история и не обретёт со временем крылья, чтобы летать, как другие. Но как все джокеры — в больших и малых пасьянсах — мы обязаны открывать людям, что наш мир — это unbegreiflich[44] сказка. Мы знаем, не так-то просто открыть людям глаза, чтобы они увидели, что мир огромен и unbegreiflich. И пока они не поймут, что все ganz видимое ими сегодня — это загадка, мир ещё не дозрел до того, чтобы узнать об игральных картах Фроде и о загадочном острове.

Когда-нибудь — в Стране Завтра — о моей книжке-коврижке узнает die ganze мир. А до тех пор несколько капель пурпурного лимонада будут капать каждый пятьдесят второй год.

И ещё ein anderes Ding[45] ты должен всегда помнить: Джокер живёт среди нас. Если даже все карты в этом большом пасьянсе станут ganz blinde[46], Джокер никогда не перестанет верить, что некоторые люди со временем всё-таки откроют глаза.

А теперь прощай, сынок. Может быть, ты уже нашёл свою маму в той южной стране. И ты, конечно, ещё вернёшься в Дорф, когда вырастешь.

Последние страницы в этой книге — это запись Джокера той большой игры, которую карлики вели на загадочном острове много-много лет назад.

ИГРА ДЖОКЕРА

Серебряный бриг тонет в бушующем море. Моряка прибивает к берегу острова, который растёт у него на глазах. В нагрудном кармане моряка лежала колода карт, которую он теперь сушит на солнце. Пятьдесят три карты становятся на долгие годы единственным обществом сына стеклодува.

До того как карты выгорят, пятьдесят три карлика запечалятся в фантазии одинокого моряка. Странные фигуры танцуют в сознании Мастера. Когда Мастер спит, карлики живут своей жизнью. Однажды утром королю и валету удалось вырваться из темницы сознания.

Фантазии вырываются из творящего их сознания и возвращаются в него обратно. Фигуры вылетают из рукава фокусника и уже в воздухе сказываются живыми. Фигуры красивы на вид, но все, кроме одной, потеряли рассудок. Только Джокер во всей колоде понимает, что это мираж.

Сверкающий напиток парализует чувства Джокера. Джокер выплёвывает сверкающий напиток. Без этого напитка лжи маленький шут лучше соображает. Спустя пятьдесят два года после кораблекрушения внук моряка приходит в селение.