День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

Недолгая пауза, после чего Гахерис, по брови залившись краской, испустил торжествующий вопль, подбросил вверх свой пустой кубок и снова поймал его. Другой рукой он опять потянулся за кувшином и щедрой мерой налил всем троим.

— Кто эта девушка? — поинтересовался Мордред.

— Бригита? Ее отец был тут управителем. Саму башню я застал, так сказать, в осаде: ее обложили пара разбойников, и я их убил. А потому получил все здесь в полное свое распоряженье.

— Действительно в распоряженье, — хмыкнул поверх обода кубка Агравейн. — А что на это говорит отец? Или тебе пришлось обручиться с ней?

— Он сказал, ее отец был тут управителем. — В сухом тоне Мордреда слышалось лишь слабое ударение на прошедшее время.

Агравейн выпучил глаза, но потом коротко кивнул.

— Ах вот как. Выходит, никакой свадьбы?

— Никакой. — Гахерис со стуком опустил на стол кубок. — Так что забудьте об этом. Ничто меня здесь не связывает. Давайте же напьемся.

И, выбросив из головы девушку, близнецы погрузились в обсуждение королевского помилования, возможных планов короля, а также намерений Гавейна. Мордред, слушая их разговор и прихлебывая вино, говорил мало. Но он заметил, что, как это ни удивительно, имя Ламорака не упоминалось больше ни разу.

Некоторое время спустя девушка вернулась, вновь заняла свое место на скамейке у очага и подобрала шитье. Это была маленькая простая одежка, вероятно, подумалось Мордреду, для будущего младенца. Она не произнесла ни слова, но ее взгляд, внимательный и напряженный, переходил с одного близнеца на другого. Теперь в ее глазах застыли забота и беспокойство, и даже толика страха. Ни один из близнецов не пытался скрыть бурной радости, которую вызывало в них возвращение Гахериса в Камелот.

Наконец, когда фитиль в лампе начал уже оплывать и дымить, все стали готовиться ко сну. Гахерис и девушка расположились в постели возле очага, которую они, по всей видимости, готовы были разделить с Агравейном. Мордреда, к немалому его облегчению и некоторому удивлению, вывели на свежий ночной воздух и показали на винтовую лестницу, поднимавшуюся по внешней стене башни. Лестница вела в небольшой верхний покой, где воздух, пусть и прохладный, был чист и свеж и где груда вереска и покрывал послужила ему постелью, лучшей, чем многие, в каких доводилось ему спать.

Усталый с дороги и долгого разговора за вином, он завернулся в плащ и вскоре уснул.

Проснулся он утром. Снаружи кричали петухи; холодный серый свет проникал сквозь паутину, затянувшую узкое как щель окно. Из комнаты внизу не доносилось ни звука.

Он отбросил покрывала и босиком прошлепал к окну, чтобы выглянуть наружу. Из окна ему виден был покосившийся сарай, служивший одновременно конюшней и курятником. В дверях его стояла Бригита, у ног которой примостилась корзинка с яйцами. Девушка разбрасывала остатки вчерашней трапезы курам, которые, клюя и роясь в земле, квохтали у нее под ногами.

Конюшня представляла собой открытую клеть: задняя и боковые стены, каменные ясли и покатая крыша на столбах из тесаных сосновых стволов. С высоты верхнего покоя внутренность ее была видна как на ладони. И то, что он увидел, заставило его броситься назад к постели, схватить свои сапоги и с лихорадочной поспешностью натянуть их.

Только одна лошадь стояла в конюшне. Его собственная. Ремни, которыми были привязаны кони его сводных братьев, волочились по соломе, где деловито расхаживали куры.

Он быстро надел перевязь. Нет смысла проклинать себя. Что бы ни заставило братьев обманом уехать без него, он не мог этого предвидеть. Застегивая перевязь, он сбежал по каменным ступеням. Услышав его шаги, девушка обернулась.

— Куда они уехали? — резко спросил он.

— Не знаю. На охоту, наверно. Они просили не будить тебя, сказали, что вернутся домой к завтраку.

Вид у девушки был перепуганный.

— Не дурачь меня, девушка. Дело спешное. Ты ведь должна догадываться, куда они поехали. Что тебе известно?

— Я… нет, господин. Я не знаю. Я правду говорю, господин. Но они вернутся. Может быть, завтра. Может быть, через два дня. Я хорошо о тебе позабочусь…

Он грозно надвинулся на хрупкую фигурку. Увидел, что она задрожала. Совладав с собой, Мордред заговорил мягче:

— Послушай… тебя ведь зовут Бригита? Не надо меня бояться. Я тебя не обижу. Но это важно. Это дело короля. Да, настолько важно. Давай с самого начала: как давно они уехали?

— Часа четыре назад, милорд. Они уехали еще до рассвета.

Он закусил губу, потом все еще мягко произнес:

— Хорошая девушка. Так вот, ты ведь еще многое можешь мне рассказать. Ты, наверное, слышала, как они разговаривали между собой. Что они говорили? Они ведь поехали, чтобы встретиться с кем-то, не так ли?

— Д… да. С одним рыцарем.

— А имени его они не называли? Это не Ламорак?

Теперь она дрожала как осиновый лист, ломая сложенные перед грудью руки.

— Так как же? Давай же. Скажи. Ты должна сказать мне.

— Да. Да. Это имя они назвали. Это тот дурной рыцарь, что обесчестил матушку моего господина. Он рассказывал мне об этом раньше.

— Где они собирались встретить Ламорака?

— Есть один замок на побережье, до него отсюда много миль. Когда мой господин ездил вчера в поселок, он слышал — поселок стоит на купеческом тракте, и мой господин ездит туда за новостями, — что этого рыцаря Ламорака ждут в замке. — Теперь ее словно прорвало: — Его ждали морем, из Малой Британии, кажется, но возле замка нет ни одной гавани, ни одной бухты, где мог бы безопасно пристать морской корабль, да еще и погода стоит ветреная, так что, купцы говорили, он, наверное, пристанет в полудне пути верхом к югу, а потом, когда раздобудет лошадь, поедет по побережью. Господин мой Гахерис собирался встретить его там, до того, как он достигнет замка.

— Ты хочешь сказать, подстеречь и умертвить! — неистово воскликнул Мордред. — То есть если Ламорак не убьет его первым. И брата его тоже. Что вполне возможно. Ламорак бывалый воин, один из Соратников короля и умелый боец. А также он очень дорог королю.

Она глядела на него во все глаза, лицо ее побелело как полотно. Руки ее сомкнулись на животе, словно защищая не рожденное еще дитя.

— Если дорожишь жизнью своего господина, — мрачно проронил Мордред, — скажи мне все, что тебе известно. Что это за замок? Каэр Морд?

Она безмолвно кивнула.

— Где он? Как далеко он отсюда? — Он поднял руку. — Нет, обожди… Собери мне еды и побыстрей, пока я седлаю коня. Чего угодно. Остальное расскажешь мне, пока я буду есть. Если хочешь спасти жизнь своего господина, помоги мне собраться в дорогу. Поспеши же.

Подхватив корзинку с яйцами, Бригита опрометью убежала со двора. Мордред плеснул себе в лицо воды из корыта, потом набросил на лошадь узду, взнуздал и оседлал ее, но оставил стреноженной на привязи, после чего бегом вернулся в башню. На стол у остывшего очага девушка выложила хлеб и мясо. Наливая ему вино, она плакала.