Телепорт - Стивен Гулд

– Кокс допытывался, как мы познакомились, как часто встречались, насколько близки были. На первые два вопроса я ответила, а на последний отвечать отказалась. Я снова спросила, по какой причине АНБ тобой интересуется. Кокс не пожелал ответить, и я встала, чтобы уйти.

– Как жестоко! – засмеялся я. – Люблю тебя.

Милли пожала плечами:

– Кокс немного смягчился и объяснил, что причину расследования открыть не вправе, так как оно секретное. Но, мол, если я передумаю насчет полиграфа, он посвятит меня в тайну. На это я даже ответить не успела: Марк и судья вцепились Коксу в горло. С тех пор как обнаружились несанкционированные жучки, судья на нашей стороне.

– Вот и хорошо.

– Я чуть не пожалела Кокса. Он ведь про интим расспрашивал, чтобы понять, человек ты или нет. Я хотела помилосердствовать и признаться, что у тебя четыре яичка и сумка как у кенгуру, но решила, что лишние сомнения ни к чему. Если мне неизвестно, что ты растворяешься в воздухе, как Коксу спросить об этом и не выглядеть по-идиотски?

Я кивнул:

– У него двойная проблема. Если я не человек или получеловек, Кокс не хочет, чтобы о моем существовании узнали правительства других стран. Вдруг они первыми до меня доберутся? Страна, которая контролирует телепортацию, контролирует весь мир.

– Боже, благослови Америку! – сухо сказала Милли.

– К сожалению, по словам Кокса непонятно, попадались ли ему другие прыгуны. Или он как-то на это намекнул?

– Нет. Ну, Кокс спросил, не ведешь ли ты себя странно. Я уточнила: «О чем это вы? Болтает ли Дэвид во сне по-русски и всякое такое? Нет, не припомню». Потом я сказала полуправду: «Он заучка-чудик. Симпатичный, но чудик. Боже, он ведь из Огайо, чего вы ждали?»

– Та-а-ак. И где тут правда? Я чудик?

Милли засмеялась и сжала меня в объятиях:

– Ты из Огайо. Тут Кокс сдался. Попросил меня связаться с ним, если ты объявишься, и обещал прекратить слежку.

– Так она прекратилась?

– Даже не знаю. – Милли покачала головой. – Откровенная прекратилась, но по соседству у нас продавали дом и три года не могли продать. А на днях его взяли и купили. Кто покупает дома в январе? В общем, не знаю.

– Исходим из того, что слежка продолжается. Через две недели у тебя начинается учеба. Может, по возвращении стоит попросить кого-нибудь поискать у тебя в квартире жучков. К счастью, твоя комната мне уже знакома, – проговорил я и дал волю рукам.

Милли изогнулась, сделала резкий вдох и ладонью скользнула мне по спине к пояснице.

– Ага. Когда начнется учеба, я не смогу проводить с тобой много времени. Мне нужно будет нормально спать.

– Но я же не смогу видеть тебя днем, даже по выходным. Это несправедливо!

Руки Милли скользнули мне ниже пояса.

– Посмотрим, – пообещала она.

В самолете, летевшем из Глазго в Лондон, свободных мест не было. По прилете я прыгнул в Нью-Йорк и, как обычно, позвонил в «Манхэттен СМИ-мониторинг». У нас появилось что-то вроде ритуала: я звоню, девушка-оператор проверяет мое имя по компьютеру и говорит: «Новостей нет». Я благодарю ее и перезваниваю часов в пять вечера.

Сегодня, услышав мой голос, девушка проговорила:

– А, мистер Росс, для вас есть новости.

– Правда? – спросил я, чувствуя, как подскакивает пульс.

– «Боинг – семьсот двадцать семь» авиакомпании «Эйр Франс» захвачен террористами после вылета из Барселоны и перенаправлен в Алжир. У нас есть только первоначальное сообщение ЮПИ[17]. Отправить его вам по факсу?

Сердце у меня колотилось так, что я дышал с трудом.

– Нет, спасибо. Есть данные о том, сколько террористов на борту?

– В сообщении ЮПИ этого нет.

– Самолет уже приземлился в Алжире?

– Этого в сообщении тоже не сказано, зато сказано, что алжирцы позволят самолету приземлиться.

– Спасибо. Пожалуйста, следите за новостями, я вечером перезвоню.

Повесив трубку, я прыгнул сперва в Техас за биноклем и маленькой сумкой с полезными мелочами, потом в аэропорт Алжира. В терминале натянули ленту, отгородив ВИП-зону, которую охраняли Дарак эль-Ватани с пулеметами. Зеваки уже собрались, но они стояли поодаль от барьера. Я огибал их толпу, снова и снова спрашивая, в чем дело, пока не наткнулся на человека с достаточно хорошим английским, чтобы мне ответить.

– Приземлился самолет с террористами. Десять минут назад приземлился, – ответил мне мужчина, говоривший на американский манер, но с французским акцентом.

В руках он держал ноутбук и чехол с фотокамерой.

– Вы журналист? – спросил я.

– Да, – кивнул он, – я из Рейтер. Работал на встрече министров ОПЕК и возвращался домой, но теперь, похоже, пропущу свой самолет. – Журналист огляделся по сторонам. – Интересно, куда сейчас поставят прессу?

Мой собеседник зашагал прочь, огибая толпу, чтобы попасть к концу барьера. Я следовал за ним на некотором расстоянии, но услышал, как он быстро говорит по-французски с жандармом. Тот показал в другую часть терминала, и журналист устремился в ту сторону.

Барьер установили до поворота в ВИП-зону, и что творится там, разглядеть не получалось. Вслепую я прыгнул на место, которое запомнил в первый свой приезд. В самом конце коридора, у выхода на посадку, стояли люди.

Я выглянул в окно и на рулежной дорожке, ярдах в ста от выхода на посадку, увидел самолет «Эйр Франс». Переднюю дверь открыли, но трап к ней не подкатили. В бинокль я увидел у двери мужчину с автоматом вроде «узи». На голове у мужчины был бордовый пакет с вырезанными отверстиями для глаз. Террорист смотрел вперед, будто бы прямо на меня. Вот он повернул голову налево, к кабине пилотов, потом направо, к пассажирам.

Я направил бинокль на иллюминаторы кабины: там неподвижно сидели пилоты. На всех иллюминаторах пассажирских салонов опустили шторки.

Услышав крик, я посмотрел на выход на посадку. Мужчина в форме обратился ко мне сначала на арабском, потом на французском. Я оглянулся на дверь самолета, запоминая каждую деталь. Застучали шаги – кто-то ко мне приближался. Оторвав взгляд от окна, я увидел двух Дарак эль-Ватани: они шли ко мне, и с ними был мужчина, похожий на военного.

Я посмотрел в окно: в тени терминала стояла тележка для перевозки багажа. Я прыгнул к тележке и спрятался за нее, чтобы меня не увидели из ВИП-зоны.

Глядя в бинокль на дверь самолета, я ждал удобного момента. По сути, я уже увидел достаточно, чтобы прыгнуть в самолет, но ведь я окажусь рядом с террористом. Хорошо, если он один, а если у него есть сообщники, мне нужно об этом знать.