Потому что люблю - Кэролайн Линден

Тристан снова стал смотреть на Джоан. Боже праведный, как же она сегодня была прекрасна! И не только из-за платья, хотя оно ей идеально подходило, а потому, что буквально светилась изнутри, улыбаясь и разговаривая с друзьями. Пока Тристан на нее смотрел, она кивнула и подала руку Кэмпиону Тристан готов был поспорить на свой последний фартинг, что Кэмпиона интересует только леди Кортни, но видя, как другой мужчина держит Джоан за руку и ведет ее танцевать, он стиснул зубы от приступа ревности. Он безумно, отчаянно ревновал к Кэмпиону только потому, что тот танцевал с женщиной, которую он любит.

Любит.

Тристан застыл неподвижно, заново прокручивая в уме это неожиданное слово. Он любил озорное выражение, которое появлялось в ее глазах, когда ей удавалось его поддеть. Он любил смотреть на нее, когда она задыхалась от восторга и ее лицо сияло, когда они парили в вышине над Лондоном на воздушном шаре. Он любил в ней то, что ее не шокировали его преднамеренные провокации и что она отвечала ему тем же. Он любил, как она его слушала и не соглашалась с его ответами, когда он скромничал. Все очень давно считали его беспутным и беспечным повесой, и только она побудила его объяснить свое поведение и потребовала отчета о самых глупых выходках.

Но больше всего ему нравилось, что она хотела, чтобы он ее целовал. Он хотел видеть ее в своей ванной комнате, обнаженную и мокрую. Он хотел видеть ее в своей постели и узнать, насколько она может быть непредсказуемой. Он хотел чувствовать, как ее руки обнимают его, знать, что он ей нравится, – не за его деньги, не за его дом, не за титул, а сам по себе. И он думал, что после небольшого убеждения она, возможно, сделает все это.

Тристан не знал, подходит ли слово «любовь» для описания его чувств. В его жизни было не так уж много любви. Он только знал, что Джоан ему нужна, жаждал ее общества, и если она ответит на его чувства, он, наверное, от радости завопит в голос – издаст победный клич, как если бы выиграл самое большое пари в жизни.

И эта мысль более чем что-либо другое привнесла ясность в его мысли. Однажды он сказал Джоан: пари делают вещи более интересными, придают им больше важности. Леди Кортни его предупреждала, что ему следует подумать о своих намерениях, и сегодня вечером он отчетливо понял, в чем они заключаются. Он постоял еще несколько мгновений, ожидая, что почувствует тревогу, сомнение или, может быть, даже страх быть пойманным в ловушку. Но вместо всего этого он испытал только непреодолимую потребность подойти к Джоан. И он почти без колебаний уступил этой потребности.

Джоан несколько дней с нетерпением ожидала бала у леди Брентвуд, но его начало не могла бы назвать своим оглушительным успехом. Она думала, что выглядит довольно неплохо, даже лучше, чем неплохо, почти красавицей – благодаря последнему творению мистера Сальваторе. Всякий раз когда они с Эванджелиной приходили к нему, Джоан заводила разговор о платье из золотистой ткани, но он всякий раз отметал ее идею. Но однажды, к удивлению Джоан, прислал ей образец чудесной золотой парчи с вытканным на ней узором из листьев и цветов. Мистер Сальваторе сказал, что нашел поставщика шелковых тканей и, если Джоан все еще хочет золотое платье, готов сшить ей наряд из этой ткани в сочетании с атласом цвета слоновой кости. Поскольку мистер Сальваторе, по ее мнению, еще ни разу ее не разочаровал, Джоан в тот же день послала ответ, что согласна. Через два дня платье было доставлено, и, увидев его, она чуть не вскрикнула от радости. Платье было прекрасно. Когда Джоан его надела, ее волосы стали казаться темнее, а кожа светлее, и оно совершенно не нуждалось ни в каких украшениях. А самое главное, платье подчеркивало ее талию, и она в нем выглядела стройнее.

Эванджелина одолжила ей свои белые атласные туфли на изящном каблучке. Джоан чувствовала, что поступает довольно смело, надевая такие туфли, но вошла в комнату с гордо поднятой головой. Как верно заметила тетя, Тристан достаточно высокого роста, чтобы она, Джоан, могла надеть туфли на каблуках и не возвышаться над ним. А он был единственным мужчиной, с которым ей действительно хотелось танцевать. Поцелуй в ванной комнате запечатлелся в ее памяти так ярко, что она перестала даже пытаться делать вид, будто ее не интересует его внимание. Она хотела, чтобы он ее заметил и был ошеломлен тем, как прекрасно она сегодня выглядит. И еще – чтобы он снова ее поцеловал. А если дело дойдет до момента, о котором мечтает любая старая дева, – когда джентльмен опускается на одно колено, признается в вечной любви и просит выйти за него замуж, – то она готова ответить согласием. Джоан не ожидала, что он сделает предложение, но это не означало, что она не могла этого представить.

Однако платье произвело не такое впечатление, на которое Джоан рассчитывала. Абигайль посмотрела на нее с удивлением, а у Пенелопы брови так поползли вверх, что чуть ли не скрылись под волосами.

– Что не так с моим платьем? – спросила Джоан, как только ее тетя отвернулась.

Абигайль, казалось, завораживал вырез ее платья.

– Тебе не кажется, что декольте очень глубокое?

Джоан оглядела зал.

– Не глубже, чем на платье у вон той дамы. Или той.

По сути, у некоторых леди платья, казалось, были нарочно скроены так, чтобы выставлять напоказ грудь, а ее платье грудь полностью закрывало.

– Наверное, оно кажется глубже, потому что на нем нет ни кружев, ни оборки. Платье выглядит простым, как нижняя рубашка.

У Джоан возникло желание посмотреть на свое платье, но она удержалась.

– Но это не рубашка. Платье тебе не нравится?

– Оно не похоже на платья, которые носят все остальные, – сказала Пенелопа.

– Платья, которые носят все остальные, мне не очень идут. – Джоан приподняла складку своей сверкающей юбки. – Если бы ты меня не знала, что бы ты сказала о том, как я выгляжу?

Абигайль склонила голову набок.

– Ты выглядишь искушенной. И смелой.

– Ты выглядишь замужней, – вынесла свой вердикт Пенелопа. В ответ на изумленное выражение лица сестры она добавила: – Как будто ты замужем за богатым джентльменом, который тебе во всем потакает. Разве в этом есть что-нибудь оскорбительное?

Абигайль надула губы.

– Нет.

– Хорошо, потому что это моя цель в жизни. – Пенелопа еще раз оглядела платье и покачала головой: – На мне оно смотрелось бы как маскарадный костюм, но тебе, Джоан, оно очень подходит.

Джоан была немного разочарована, что подруги не упали в обморок от зависти, но решила об этом не задумываться. Стремление носить наряды, которым завидуют другие дамы, никогда не шло ей на пользу. Она считала свое новое платье красивым, и даже если его оценит всего один человек – например, Тристан, – она будет считать, что достигла успеха.

Через несколько минут Абигайль и Пенелопа отошли от Джоан – их мать, озабоченная тем, что в последнее время их не приглашали танцевать, сделала сыну внушение, чтобы он нашел для сестер партнеров по танцам. И сейчас им было велено стоять рядом с матерью, пока не подойдут эти назначенные партнеры, во всяком случае, так описала ситуацию Пенелопа. Абигайль закатила глаза и пробормотала что-то о том, что их отец озабочен больше матери, но они ушли, и Джоан осталась с Эванджелиной. Она снова окинула взглядом комнату, стараясь сделать это как можно незаметнее, и увидела Тристана. Но едва она заметила его темноволосую голову, как перед ними склонил голову в поклоне джентльмен.