Оранжерея - Чарлз Стросс

Мои руки трясутся как желе, но я не смею здесь задерживаться. Через две минуты заставляю себя встать и осмотреть запор на двери. Он выглядит рабочим, но, когда я пытаюсь провернуть колесо, оно не двигается с места.

–Зараза,– ругаюсь я вслух. Ну вот, уже попахивает серьезной проблемой. Может, эта штука работает как рычаг? Наваливаюсь на нее всем весом– ничего; изо всех сил тяну на себя, пробую сдвинуть вверх, вниз, влево, вправо– безрезультатно. Через пару минут признаюсь себе, что «штурвал» не сдвинуть. Сдается мне, строители этого цилиндра были помешаны на отказоустойчивых устройствах– что, если дверь не открывается, потому что с другой стороны жесткий вакуум? Либо ее заклинило из-за слишком высокого перепада давления, либо просто она так долго стояла неиспользуемой, что «закисла».

–Зараза!– повторяю я. Возможно, это еще одна хитрая мера безопасности, которую придумали Юрдон и Фиоре. Какой смысл карабкаться к следующему такому перешейку, если они все как один открываются в вакуум? Если предположить, что Юрдон и Фиоре вообще знают о том, как тут все устроено.

Яприслоняюсь к стене, вытирая пот со лба.

–Вверх или вниз?– вслух спрашиваю я саму себя и не получаю ответа.

Ниже должен быть как минимум еще один уровень, где есть кислород. Выше… ну, может, вообще ничего нет. Аможет, там целая орбитальная среда обитания, о которой экспериментаторы ни сном ни духом: откроешь люк– и попадешь в древний Париж или феодальную империю с азиатским колоритом. Если повезет. Пока все это– лишь домыслы, игра воображения.

Япристегиваю большой фонарик к петле ремня и возвращаюсь к лестнице. Если на ней ничего не добьюсь после еще тысячи скоб, мне придется пересмотреть свой план побега. Две тысячи скоб– это почти полкилометра. Если бы я знала, что такой подъем неизбежен, захватила бы альпинистское снаряжение– лебедку, веревку, что-нибудь подобное. Недолго погоревав о том, что ни альпинистских наборов, ни лифтов, судя по всему, мне не видать как своих ушей, я хватаюсь за скобу над головой и продолжаю восхождение.

После еще девятисот ступенек я почти уверена, что этот подъем убьет меня. Мои руки кричат от боли, а левое бедро грозит свести судорогой. Когда я делаю паузу, чтобы отдышаться, сердце безумно колотится. Будто я снова на той скале над спутником Юпитера. Эта жилая зона, должно быть, имеет радиус в несколько километров– гравитация здесь кажется почти такой же, как и там, где я начала подъем. Яв шахте с гравитацией и атмосферой древней Zemly. Достигнутая в конце концов скорость падения– ускорение под действием силы тяжести и замедление из-за трения о воздух уравновешивают друг друга– должна составлять восемьдесят метров в секунду. Если я не удержусь на очередной скобе, сила Кориолиса прижмет меня к лестнице на скорости двести километров в час и обдерет как липку, прогонит будто сыр через терку. Итолько кровавая полоска на ряде скоб будет напоминать о моей героической попытке. Я,конечно, могу продолжить восхождение, но как управиться со спуском в случае необходимости, ведь я устала от подъема? Никто не гарантирует, что он дастся мне сколько-нибудь легче. Да, больше не придется подтягиваться на руках, но нагрузка на локти возрастет, а оба локтевых сустава и так уже горячие, пульсирующие и словно увеличились вдвое.

Впереди маячит еще один проем.

Всего в двадцати скобах от меня.

–Это еще что такое?– бормочу я себе под нос. Тихо сама с собою я веду беседу… Кслову, не лучший знак. Достигнув края проема, ощупываю пол. Да, он реален.

Следующее отчетливое воспоминание: я сижу на полу перешейка, свесив ноги над пропастью. Видимо, у меня снова был короткий провал в памяти. Осознав это, вздрагиваю– кровь бьет в жилах фонтаном.

Этот перешеек похож на предыдущий как брат-близнец. Идвухметровая дверь в стене с запорным колесом– такая же. Значит, либо мне очень не повезло, либо… Никто не мешает попробовать открыть эту дверь. Если не поддастся, просто отдохну здесь. Апотом буду думать, куда лучше– вверх или вниз. Можно подбросить монетку, если у меня хоть одна при себе осталась. Ползти вверх не получится, пока убитые мышцы хоть чуть-чуть не опомнятся. Иу меня нет с собой ни еды, ни питья… так что, вероятно, вниз, вниз и вниз– обратно в глубины тоталитарных фантазий епископа Юрдона.

Явернусь туда, если не упаду в пропасть.

Или если дверь можно открыть.

Прежде чем подойти к двери, я выделяю себе еще пару килосекунд на отдых. Затем пробую сдвинуть колесо одной рукой. Оно медленно набирает обороты; застоявшиеся без дела уплотнители «вздыхают», дверь отделяется от рамы и распахивается в сторону. Ясмотрю в проем и вижу мир, который мне кажется совершенно непонятным.

Пол перед дверным проемом ровный, слегка шероховатый, с сероватой штриховкой, типичной для системы мощения с высоким сцеплением. Сегменты представляют собой плитки Пенроуза[17]. Наверное, робот-укладчик прополз внутри этого огромного цилиндра по заранее определенному оптимизированному маршруту, не предусматривающему никаких перекрытий, производя и укладывая тесселяцию в процессе. Над моей головой– серая крыша, изгибающаяся вдали и сливающаяся с вздернутой полусферой горизонта. Остроконечные ромбовидные стержни тянутся от пола до потолка– дверь, через которую я только что прошла, располагается в нижней части одного из этих огромных и широко расставленных прутьев титанической решетки.

Вероятно, это промежуточный этаж, опорная конструкция между жилыми уровнями. Или уровень, не связанный с разветвленной сетью Т-ворот– никем не обжитый, ничуть не обустроенный. Полагаю, я пролезла прямо над брандмауэрами безопасности, по своего рода вентиляционной трубе. Аесли я спущусь ниже того уровня, откуда начала, что там найду? Логово экспериментаторов, где они работают с Королем в Желтом? Или такую же непутевую пустоту?

Слабея в коленях, я приваливаюсь к внешней стенке трубы, по которой только что поднялась, и чувствую себя совершенно измотанной. Таращусь на потолок, находящийся почти в полукилометре от меня, отслеживаю его изгибы– этот фрагмент ИРЛ-пространства без шуток огромен. Здесь есть даже «облака»– мглистый пароконденсат, собирающийся у вершин «прутьев». Воздух влажный и пахнет сухими дрожжами. Странные монохромные возвышения маячат вдали, как холмы или горные хребты. Видимо, элеваторы материи– ждут, когда машины, конструирующие среды обитания, подключатся к ним. Япытаюсь разглядеть стенки цилиндра, но зона простирается на добрый десяток километров во все стороны– вероятно, даже не на один десяток, а на четыре-пять,– и перспективы теряются в дымке. Тысячи крошечных ярких прожекторов, вделанных в высокий потолок, наполняют это угрюмое «ничего» светом.

Явполне могу умереть здесь с голоду– гораздо раньше, чем куда-нибудь попаду.

Япытаюсь немного отдохнуть, но тревога подталкивает меня к действиям, поэтому иду дальше. Язнаю, что необходимо отдохнуть, но, всякий раз, когда я думаю о Кей или о последствиях того, что таится в моей голове и (я почти уверена) провоцирует все эти фуги, любое промедление начинает казаться подобным смерти. Все, что мне остается делать,– придерживаться лестницы в надежде, что где-то там, на следующей палубе, я найду что-то более многообещающее. Но следующая палуба– километрами выше. Наверное, у меня просто не получится туда добраться…