Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

и не могут продавать спички в убыток себе.

Николай II, 25 октября

Незабвенный для меня день получения Георгиевского Креста 4-й степени. Утром как всегда поехали к обедне и завтракали с Георгием Михайловичем. В 2 часа принял Толю Барятинского, приехавшего по поручению Н. И. Иванова с письменным изложением ходатайства Георгиевской Думы Юго-Западного фронта о том, чтобы я возложил на себя дорогой белый крест!

Целый день после этого ходил как в чаду.

М. М. Пришвин, 26 октября

Порочный круг: почему дороги продукты первой необходимости? Ответ: потому что дорог рабочий труд. Спрашиваете рабочих: почему дорог рабочий труд? Они отвечают: потому что дороги средства первой необходимости. Земля стоит на китах, киты лежат на воде, а вода на земле. <…> Власть может быть исполнена самых лучших намерений, но беспомощна, потому что не может справиться с материальной своей частью.

М. К. Лемке, 27 октября

Вот история получения царем Георгиевского креста. В день его отъезда отсюда, когда выяснилось, что на Юго-Западном фронте занято твердое положение, нач. штаба в своем докладе сказал, что такое командование дает царю право считать себя кавалером Георгия 4-й степени. Неимение им этого единственного ордена, бывшего у отца и деда, всегда было неприятно Николаю, что он очень непрозрачно, и притом несколько раз, давал понять Алексееву. Царь ответил: «Ну полно! Что вы, зачем?» Иванов как-то узнал об этом (вероятно, через кого-нибудь из придворных), собрал фронтовую георгиевскую думу, а та, конечно, постановила, и он, как старший из всех кавалеров ордена (2-ю степень имеют он и великий князь Николай Николаевич, получивший ее после него), донес об этом царю. Последний был очень доволен, и 25 октября сам телеграфировал об этом оттуда Алексееву.

«Вестник юга», 29 октября

Говорят…

Говорят, что городская дума меньше всех думает о борьбе с продовольственной спекуляцией.

Говорят, что у Фердинанда болгарского после того, как ему объявили войну Россия, Франция и Англия, нос и без того длинный еще больше вытянулся.

Говорят, что благодаря недостатку топлива, очень многие ловкие люди теперь «нагревают» руки.

Говорят, что диабетики очень мало огорчены отсутствием в магазинах сахара.

Говорят, что в каждой лавке есть сахар, надо только уметь его «поискать».

Ноябрь

М. М. Бажанов, 1 ноября

Встали в 5 часов, так как был получен приказ следовать за полком, который переходит в наступление. Собрались, выехали. Впереди нас шла артиллерия. В нее немцы стали стрелять. Снаряды падали вдоль дороги. Ранен один из артиллеристов. Завернули обратно и они, и мы. Возвратились опять в господский двор Вот пришел первый раненый из нашего полка. Рассказывал, что утром вышли из окопов по приказанию командира полка и так как пришлось выйти на полянку видную неприятелю, то он открыл артиллерийский огонь в еще не рассыпавшийся полк. Раненых масса.

Выйдя на улицу, слышим совсем вблизи стрельбу орудийную, пулеметную и оружейную. Это какой-то ад! Снаряды рвутся рядом, совсем вблизи, временами перелетают через нас. Вот пришла еще группа раненых, еще и еще. Вот принесли на носилках тяжело раненного, ранен осколком в бедро, с переломом бедра. Пришло известие, что батарея расположилась совсем вблизи нашего пункта. Артиллерийский офицер сказал, что мы не можем здесь оставаться. Решили собираться, а раненые все подходят и подходят.

Хуже всего то, что у нас нет лазаретных линеек, сумок для санитаров и носилок лишь восемь штук. Все это осталось в Плотце – не перевезли через Вислу, так как пропускали вперед артиллерию. Санитаров наделили кое-как индивидуальными пакетами, которые им положили в вещевые мешки вместо сумок. Спешно собрались. Снаряды падают совсем вблизи.

Загорелась деревня, где мы находились. По дороге нам все время «жарили» вслед. Фельдшера страшно нервируют. Приходится ругаться. Богословов также уговаривает отъехать подальше. Приходится уговаривать и его, что не можем же мы оставить на произвол судьбы массу раненных. Санитарный обоз удрал далеко, пришлось за ним посылать верхового, его не послушались. Поехал сам, вернул обоз. Расположились в ближайшей деревушке. По дороге нагнал нас раненый офицер – Пидъячев. Вид у него ужасный. В одной тужурке, без шинели. Весь в грязи. Ранен в руку. Кое-как довели его до ближайшей деревушки Козице, где и сделали перевязку. Ранен в плечо.

Ближе устроить перевязочный пункт было нельзя так как палатки так же остались в Плотце.

Тут стало подходить много раненых. Принесли тяжело раненого в ногу, вся голень разворочена снарядом. Страшно нервничает, плачет. Кое-как успокоили. Пришло известие, что наши подались назад. Снаряды опять стали падать вблизи. Забыл упомянуть, что тот час по выходе нас из господского двора (Заборов Новый) он загорел от снаряда.

Опять батарея расположилась около нашего дома. Нас выгоняют. Совершенно никто не знает в каком направлении нам отходить, никто приказаний нам не передает, не знаем, где в настоящее время наш полк. Легко может случиться при таком положении дел, что мы попадем в руки немцев. Стали отходить в северо-восточном направлении. Догнал нас командир полка. Стал нас ругать, что мы бросили на произвол судьбы раненых. Страшно обидно. Все происходит из-за неумения командира справлять свои обязанности, оказывается воевать не тоже самое, что строить казармы. Благодаря его неумению, – не было произведено никакой разведки, – подвергся обстрелу артиллерии весь полк. Многие не успели сделать ни одного выстрела.

Темнеет, не знаем куда идти.

С. И. Вавилов, 3 ноября

Слава Богу, я опять стал физиком. Сегодня весь вечер просидел, переворачивая так и этак Ньютоновские законы. В общем, в этой классической механике столько фантастики и метафизики, что голова начинает кружиться. Я стремлюсь сейчас точно определить понятие массы и из ньютонианских рамок – ни шагу, но это не так-то легко. Работа только начата, но кажется, кое-что удается постигнуть. Физика вытеснила все сейчас из головы, и я с трудом представляю, что я на войне, где-то в Клетно, в грязной халупе, и если бы сейчас вошел какой-нибудь писарь или каптенармус, способен был бы крикнуть: «Nolli tangere circulos meos» (лат. «Не трогай моих чертежей», согласно легенде, последние слова Архимеда, убитого римским легионером при штурме Сиракуз – прим. авт.).

«Раннее утро», 5 ноября

В Пскове крестьянки, прибывшие на рынок, отказывались продавать молоко. Можно было слышать такие возгласы: «Жри свою таксу, а молоко продавать не будем!»

М. С. Анисимов, 8 ноября

День пасмурный, работали офицерский барак весь