Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире - Джон Грогэн

Моника, сотрудница рекрутингового агентства и по совместительству хозяйка лабрадора по кличке Кэти, написала: «Примите мои соболезнования. Я плачу вместе с вами. Моей девочке Кэти всего два года, а я постоянно думаю: «Моника, ну зачем ты позволила этому прекрасному созданию похитить твое сердце?» А вот письмо Кармелы: «Марли, вероятно, был замечательным псом, если семья так любила его. Только собачники в состоянии понять безоговорочную любовь, которую дарят эти животные, и ужасную боль, которая приходит, когда они покидают нас». Элейн: «Нашим любимцам природой отпущено слишком мало времени, и большую часть его они живут в ожидании, когда мы вернемся домой. Удивительно, сколько любви и радости они приносят в нашу жизнь и как сильно это сближает нас». Нэнси: «Собаки – одно из чудес света, они безмерно обогащают нашу жизнь!» Мари Пэт: «Я и сегодня скучаю по звуку колокольчиков на ошейнике Макса, которые звенели, когда он ходил по дому и проверял, все ли в порядке. Какое-то время тишина просто сводила с ума, особенно по ночам». Конни: «Любовь к собаке – самое удивительное состояние, не так ли? Это чувство заставляет нас понять, что наши отношения с другими людьми скучны, как политическая хроника».

Когда спустя несколько дней поток откликов наконец иссяк, я пересчитал их. Почти восемь сотен человек, в основном любители животных, откликнулись на мою колонку. Это было невероятным всплеском чувств, который помог мне прийти в себя после смерти Марли. Я прочитал все письма, прослушал все сообщения голосовой почты, ответил, кому смог, и только тогда почувствовал себя лучше. Словно вступил в качестве полноправного члена в виртуальную группу поддержки. Публичное выражение моего личного горя превратилось в сеанс психотерапии. Оказалось, что любители собак не считают зазорным поделиться настоящей, пронзительной болью. Особенно если речь заходит о вещах, которые другим кажутся чем-то незначительным, – о смерти старой зловонной собаки.

Люди писали и звонили и по другой причине: им хотелось выразить несогласие с одним из тезисов моей статьи. Я утверждал, что Марли был самым невоспитанным псом на свете. «Извините, – говорилось в типичном ответе, – но ваша собака не могла быть самой ужасной в мире, потому что самой ужасной была моя собака». И в доказательство они детально описывали аморальное поведение своих питомцев. Я узнал о порванных шторах, украденном женском белье, съеденных именинных тортах, поломанных деталях салона машины, невероятных побегах из дома, а также о проглоченных обручальных кольцах с бриллиантами. На этом фоне тяга Марли к золотым цепочкам показалась весьма примитивной. Моя папка «Входящие» напоминала ток-шоу «Плохие собаки и люди, которые их любят», где добровольные жертвы по очереди рассказывали не о достоинствах своих собак, а об их недостатках. Любопытный факт: героями большинства ужасных историй оказывались крупные чудаковатые лабрадоры, похожие на моего пса. Вопреки всему мы не были одиноки.

Некая Элисса рассказала, как ее лабрадор Мо постоянно убегал, когда хозяева уходили и запирали его в доме. Его излюбленный способ – выбить оконное стекло. В конце концов Элисса и ее муж наглухо закрыли ставнями все окна нижнего этажа. Однако им не пришло в голову проделать то же самое на втором этаже. «Однажды муж вернулся домой и увидел, что одно из окон на верхнем этаже разбито. Он панически боялся отправляться на поиски пса, опасаясь худшего», – писала она. Но «внезапно Мо с виноватым видом показался из-за угла дома. Он знал о своей провинности, но мы были настолько поражены тем, каким чудом ему удалось уцелеть, что даже не ругали его. Скорее всего, после прыжка он приземлился на куст, который смягчил удар».

Лабрадор по кличке Ларри проглотил лифчик своей хозяйки, а через десять дней отрыгнул его в целости и сохранности. Джипси, еще один лабрадор и любитель приключений, съел жалюзи. Джейсон, помесь лабрадора и ирландского сеттера, быстро освоился с полутораметровым шлангом от пылесоса, «арматурой и другими подобными вещами», – рассказал Майк, хозяин собаки. «Помимо этого, Джейсон выгрыз дыру размером 60 на 90 сантиметров в пластиковой стене и задними лапами процарапал в ковре метровую борозду, вытягиваясь на своем обычном месте под окном, – написал Майк и добавил: – Но я любил этого пса».

Фебу, нечистокровного лабрадора, выгнали из двух собачьих приютов и запретили собаке там появляться, писала хозяйка Эми. «Оказалось, она была лидером стаи и освободила не только себя, но и еще двух собак. А потом они всю ночь пировали запасами продуктов приюта». Хейден, 40-килограммовый лабрадор, по словам хозяйки Кэролин, поедал все, до чего дотягивались его челюсти. Его рацион «обогатили» целая коробка замороженной рыбы, пара замшевых летних туфель и тюбик суперклея, правда, не за один прием. Она добавила: «Тем не менее его звездный час пробил, когда он сорвал дверную раму в гараже. Я по глупости привязала к ней пса, чтобы он погрелся на солнышке».

Тим поделился воспоминаниями о своем палевом лабрадоре по кличке Ральф; тот был таким же воришкой в кухне, как и Марли, только поумнее. Как-то раз перед выходом из дома Тим положил большую плитку шоколада на холодильник, подальше от края, чтобы Ральф не мог дотянуться до нее. Но пес открыл лапами ящики серванта и, опираясь на них, как на ступеньки, взобрался наверх, после чего смог достать плитку. Несмотря на количество съеденного шоколада, у Ральфа не возникло никаких признаков недомогания. «А однажды, – писал Тим, – Ральф открыл холодильник и опустошил все наши запасы, за исключением того, что лежало в банках».

Нэнси вырезала и сохранила мою статью, потому что Марли очень напоминал ее лабрадора Грейси. «Я положила статью на стол и на минуту отвернулась, чтобы убрать ножницы, – написала она. – Грейси тотчас слизнула газетную вырезку».

Вот это да! Мне становилось все лучше и лучше. Марли больше не казался таким уж ужасным. Как бы то ни было, у него было много общего с членами Клуба плохих собак. Я распечатал несколько писем и показал их Дженни. Она прочитала их и расхохоталась – впервые после смерти Марли. Мои новые друзья из Тайного общества хозяев сумасбродных собак помогли мне куда больше, чем они полагали.

* * *

Дни складывались в недели. Закончилась зима и наступила весна. На могиле Марли выросли бледно-желтые нарциссы, а сверху ее осыпали белоснежные лепестки вишни. Постепенно жизнь без нашего пса вошла в колею. Бывали дни, когда я даже не вспоминал о нем, но вдруг я замечал какую-нибудь незначительную деталь – шерстинку на моем свитере, стук поводка в моем ящике, когда доставал новую пару носков, – и мыслями снова возвращался к Марли. Со временем все плохое стиралось в памяти и оставались только приятные воспоминания. Давно забытые картины возникали с такой четкостью, будто прокручивал видеопленку. Вот Лиза, раненая девочка, выйдя из больницы, склоняется над ним и целует его в морду. Вот вся съемочная группа возится с ним. Вот почтальон, который каждый день оставляет ему скромный гостинец под дверью. А вот он держит манго передними лапами и гложет мякоть. Или тычется носом в детские подгузники, а морда у него одурманенная, как у наркомана, или клянчит успокоительное, словно это кусочки нежного мяса. Мимолетные вспышки, которые едва ли заслуживают места в памяти, тем не менее осели в ней и теперь появляются на моем воображаемом экране в самых неподходящих местах и в самое неудобное время. Большинство из них вызывали во мне улыбку, но порой я, прикусив губу, умолкал во время разговора.