Летние истории - Миэко Каваками

баннеров на меня смотрели музыканты и названия их новых хитов. Ни одного знакомого лица я не заметила.

Я обошла торговый зал и, не зная, чем еще себя занять, спустилась на первый этаж. Погуляла там, заглянула в магазинчики с аксессуарами, походила между стеклянных витрин, в которых поблескивали янтарно-золотистой корочкой жареные цыплята и громоздились коробки с рождественскими тортами, перевязанные красными и золотыми ленточками. Вокруг было множество людей с пакетами в руках — они присматривались к товарам, докупая недостающее для праздничного вечера. Я вышла на улицу, чтобы подождать Риэ там. Оказалось, что солнце уже зашло и на город опустилась темнота, только вдали, в глубине неба, еще светлели туманные разводы. В зимних сумерках влажно поблескивал красный сигнал светофора. По тесному клочку неба между зданий порхали маленькие черные птицы. Я смотрела на них, когда сзади послышалось: «Нацуко!» Обернувшись, я тотчас заметила особую примету бывшей коллеги — клыки, выглядывающие из-под верхней губы.

— О, Риэ! — откликнулась я.

Я запомнила ее короткую стрижку во время летней встречи. А сейчас волосы отросли и были забраны в хвост. На фоне черного шарфа кожа Риэ казалась светлее, чем летом, а под глазами выглядела почти серой.

— Я уже уволилась, но пришлось съездить на работу, забрать всякие вещи, попрощаться с людьми. Этим я сегодня и занималась, — объяснила Риэ, — хотя и Рождество. Кстати, здорово, что столик нашелся. Наверное, время еще раннее.

— Но ведь Рождество обычно празднуют с семьей… Ты уверена, что тебе не надо домой? — спросила я.

Риэ подняла глаза от меню и покачала головой:

— Нет, сегодня я свободна как птица. Мои уехали к родителям мужа.

Мы с Риэ сидели в традиционном японском баре, который специализировался на саке. Свободных мест почти не было, но посетители держались тихо. О фирменных блюдах и напитках уведомляли развешанные на стенах листки, написанные от руки. Персонал был одет в просторные хаппи[15], да и сервис был не особенно утонченный — как в обычных сетевых барах. Почему посетители ведут себя так тихо, задумалась я и в следующий момент поняла, что все это парочки. Наклонившись друг к другу, они еле слышно беседовали о чем-то своем.

— Ну и молодец! — похвалила я. — Поздравляю, что все уладила.

— Спасибо!

Мы чокнулись кружками с пивом, которые нам только что принесли. Риэ залпом опустошила полкружки.

— Вот это скорость! — Я сделала глоток. — Ты всегда так пьешь?

— Есть такое дело, — весело ответила Риэ и театрально вздохнула. — Пьянею быстро, но потом еще долго могу пить. Под настроение могу литра два уговорить. Пару бутылок вина — легко.

— А я могу только пиво. Да и его-то редко…

Допив кружку, Риэ попросила еще пива. Расправляясь с жареным тофу, который нам принесли в качестве закуски, мы просмотрели меню и заказали салат с беконом и шпинатом и ассорти из сашими. Мы впервые выпивали вместе — да и вообще это была наша первая настоящая встреча наедине, и она только началась. Но Риэ уже выглядела абсолютно расслабленной, и мне тоже стало неожиданно спокойно. Она то серьезно рассуждала о чем-то сама с собой, рассматривая меню, то округляла глаза в ответ на очередную мою реплику, то смеялась над моими шутками. Из-за этого и, может быть, еще из-за миниатюрного сложения Риэ мне казалось, что мы с ней сидим не в баре, а в школе после уроков. Пожалуй, еще немного, и я бы поверила, что мы с Риэ не бывшие коллеги, которые всего пару лет проработали вместе и больше особо не виделись, а давние хорошие подруги.

— Последняя наша встреча была летом, — заметила я. — И с тех пор никаких сообщений о новых.

— Ага, — кивнула Риэ. — Хотя не то чтобы встреч совсем нет. Просто они еще иногда собираются другим составом…

Риэ смутилась, я сразу поняла, в чем дело. Видимо, есть еще одна группа, в которой состоят все, кроме меня, поскольку из нашей компании только у меня нет детей. Когда мамочки хотят спокойно поговорить о детях, такие, как я, портят им все удовольствие. Чтобы уйти от неприятного разговора, я снова открыла меню.

— Я же тебе вроде говорила? — сказала Риэ. — Что я решила больше на эти встречи не ходить.

— Кажется, говорила, на обратном пути.

— Да-да. Это пустая трата времени. Жаль, что я раньше не поняла.

— А, помню, ты еще сказала, что они все дуры.

— Я так сказала?

— Ага, я сейчас вспомнила. «Неисправимые дуры» — вот как ты их назвала.

— Ну, это правда, — осушая новую кружку пива, заявила Риэ. — Ты же тоже это чувствуешь, разве нет? Они делают вид, что просто болтают по-дружески, а на самом деле каждая вынюхивает, вдруг кто-то живет лучше, чем она. Смотрят на одежду, обувь, сколько зарабатывает твой муж, в какие кружки ты водишь детей… Вроде взрослые, а ведут себя как в провинциальной школе для девочек.

— Но они так радостно все это обсуждали…

— Конечно, это же их любимое занятие. К тому же они домохозяйки, у них куча времени. Работаю там только я. Причем не строю карьеру, просто подрабатываю! А они надо мной посмеиваются: типа, какая ты молодец, родила ребенка и все равно работаешь, сильная женщина! — Риэ покрутила палочками в воздухе.

— Слушай, а почему вы переезжаете? — решилась спросить я. — Ты вроде писала куда… В Эхимэ?

— В Вакаяму, — приподняла брови Риэ, глядя на меня. — Впрочем, что Вакаяма, что Эхимэ… Но так уж сложилось, что жить я буду в Вакаяме. Но мне в принципе все равно.

— А почему все-таки?

— Там живут родители мужа, — сказала Риэ. — У него клиническая депрессия. Работать он больше не может. Так что придется нам переезжать в его родные места.

— А что у него за работа?

— Да обычная, в офисе. Несколько лет назад появились первые симптомы, и с тех пор все хуже и хуже. Теперь не может ни на поездах ездить, ни даже спать нормально. Вот мы и переехали поближе к его работе, на Мидзонокути, чтобы он мог ездить в офис на велосипеде или ходить пешком. Но он и этого не смог. Типичная картина депрессии. — Риэ отодвинула пустую пиалу на край столика. — Ты первая, кому я об этом рассказываю. Ну, кроме своих.

— И вы будете жить вместе с его родителями?

— Придется. Они занимаются строительным бизнесом, и он единственный наследник. У нас с самого начала все было непросто. Его мама — это что-то с чем-то. Вечно вмешивается в наши дела, названивает через день, шлет посылки с замороженным одэном[16]. Конечно, она не могла принять, что у ее