Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона - Никита Василенко

и там изготовившегося к стрельбе. Опытный стрелок даже команды не стал дожидаться, понимая, что на берегу сейчас творится неведомо что и возможны любые неприятности.

Трибун в очередной раз оценил изумительные ходовые качества речной лодии. Поколения неведомых варваров, выросших на воде, добились идеального сочетания прочности и практичности. Вряд ли любой другой, даже самый мощный военный корабль Империи выдержал бы удар волны после землетрясения. И уж, разумеется, никто бы не осмелился вот так запросто сунуться в лабиринт из обломков скал, только что перегородивших половину Гипаниса.

Наконец пристали к берегу. Лют-Василиус приметил отмель, шириной всего шагов в пять. Слева зияла черная трещина, справа лежало полскалы. На ней – изуродованное человеческое тело.

– Один из солдатиков Идара, – походя заметил Лют-Василиус. – Командир, можно мне с тобой на берег?

– Нет, – решительно возразил трибун. – Со мной отправится Тирас, он специалист… – Германик вовремя спохватился, поскольку хотел добавить «по потрошению покойников», но решил не обижать своего солдата. – …Со мной отправятся Калеб и Тирас, он специалист по землетрясениям. Ну и, конечно, этот местный, Идарий.

– А кто переводить будет? – спросил явно недовольный Лют.

– А кого? – резонно возразил Константин Германик.

С трудом, скользя на мокрых от влаги камнях, которыми была завалена дорога, поднялись на вершину холма с осыпавшейся земляной насыпью, с когда-то мощным и грозным частоколом, сейчас покосившимся, как колосья спелой пшеницы после града.

Вошли в крепость. На возвышенности, где недавно стоял дом князя, в земле страшной ухмылкой чернел пролом. Фракиец Тирас подошел к громадной яме, заглянул и отшатнулся.

– Трибун, даже в горах Фракии такого не встречал. Скала раскололась, как старое дерево от удара молнии. Видать, под ней была пещера с подземной рекой, туда все и рухнуло. В глубине то ли дым от догорающих балок крыши, то ли туман от воды клубится.

Заржала лошадь. Все обернулись, инстинктивно схватившись за оружие. Одна из кобыл князя уцелела, но нога была перебита, бедное животное, подпрыгивая, пыталось приблизиться к людям.

– Добей! – тихо приказал командир Калебу.

На территории крепости живых не оказалось, только несколько полузасыпанных трупов солдат. Землянки, служившие казармами, от страшного толчка просели и сложились внутрь, в один миг похоронив всех, кто там находился.

– Неужели никто не уцелел? – спросил Константин Германик у Идария. – А если есть, то где они?

Ант понял вопрос без перевода. Красноречиво махнул рукой в направлении темнеющего вдалеке леса.

– Поспешим на лодию! – скомандовал трибун. – Поиск клада отменяется, золото вернулось в ад.

Все с готовностью последовали было приказу, но тут Германик заметил, что ант остался на месте, и, забыв, что тот не понимает греческого, нетерпеливо осведомился:

– Решил подобно гуннам страву справить по покойникам?

Ант что-то возбужденно произнес, указав на яму, что образовалась на месте двухэтажного дома-крепости князя Доброгаста. Увлекая своим примером остальных, Идарий подошел к краю провала. Не теряя времени, снял и размотал просмоленную веревку, служившую ему вместо пояса.

«У гуннов перенял манеру веревку при себе иметь, – решил трибун. – Но те петлю к седлу приторачивают, а наш ант, видать, по-пехотному обошелся».

Словно подтверждая его догадку, ант, мигом скрутив петлю, ловко набросил ее на уцелевшую заостренную палицу в частоколе. Конец веревки снова обмотал вокруг пояса и, подойдя к яме, стал уверенно спускаться вниз.

Германик, еще не вполне понимая, что происходит, тем не менее хлопнул по плечу стрелка Калеба, выразительно кивнув на поле и лес за развалинами: «Следи и прикрывай!» – затем поспешил к фракийцу, который, склонившись вниз, кажется, был полностью поглощен развитием событий.

Зрелище и вправду оказалось необычным. Упираясь ногами сначала о земляную, после каменную стену, откинувшись назад, ант Идарий добрался почти до дна пропасти. Но вдруг задержался, пытался поддеть крепким мечом валун, слегка выступавший из кладки.

– Трибун, позволь обратиться, – даже в такой ситуации фракиец не забывал о субординации.

– Позволяю, солдат, – с удовольствием ответил Константин Германик.

– Трибун, подвал под домом не выкопан, а практически выдолблен в местном камне. Очевидно, значительно углублена бывшая здесь ранее пещера с подземным источником. Очень удобно на случай осады и для тайного убежища. В том месте, где орудует мечом наш ант, виднеется рукотворная кладка.

– Сам вижу, – с неудовольствием пробормотал командир, мысленно попеняв себе, что не придал этому значения.

– Трибун, дело в том, что кладка свежая. Известь видна на швах. Я – горец, вижу хорошо.

Наконец, уступив напору анта, большой валун, вывалившись из кладки, с гулом ухнул в лужу на дне. Ант не отреагировал никак, а запустил обе руки в образовавшуюся дыру в стене, с натугой вытащил оттуда…

– Тяни! Вверх тяни анта! – заорал Константин Германик, на этот раз быстро сообразив, что произошло на самом деле.

Глава ХХХV

Предательство

Удивительно, еще недавно не переносивший морской качки, сугубо «сухопутный» трибун Галльского легиона лишь на варварской лодии почувствовал себя в безопасности. Кажется, отплытию возрадовался и Цербер, прижавшийся к хозяину и совсем по-щенячьи обиженно тявкнув на руины за бортом. Ему тоже было страшно.

Поглаживая и успокаивая собаку, Германик по командирской привычке пересчитал своих: нет ли потерь, никто ли не утонул?

Напротив! На одного гребца оказалось больше. «Позвольте, да ведь это ант Идарий на весло сел! – сообразил Константин Германик. – Кажется, я такого приказа не отдавал! Но это – после».

Трибун расположился на укрытом александрийским ковром большом окованном медью сундуке из мореного дуба, который ант Идарий достал из тайника под домом князя Доброгаста. Что внутри него, командир еще не знал.

Сундук закрывался железным замком византийской работы, который не было ни времени, ни возможности сбить. Следовало немедленно покинуть опасное место, и потому естественное чувство самосохранения победило любопытство.

Римлянин тихо подозвал фракийца, который уступил место на банке Идарию, едва слышно осведомился:

– Будут ли новые толчки? Ранее ты определил возможность и силу подземного удара, попробовав воду из реки. Откуда ты все знаешь и почему до сих пор воды не пригубишь?

– Уже пробовал, трибун, ты был занят псом, не заметил, – почтительно ответил солдат. – Вода хоть и имеет дурной вкус, но все слабее и слабее. Толчки если и будут, то на середине реки мы их не почувствуем.

– Ты уверен?

– Безусловно, да. На моей родине Фракии стон и волнение земли – обычное дело. Трясет часто, во многих горных деревушках на это и внимания-то не обращают, пока старшие люди не поднимут крик: «Выбегайте из домов!» Старики определяют силу удара по изменившемуся вкусу воды в глубоких колодцах. Приставили к этому делу и меня. Вода,