Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

слышать такие слова, – негромко произнес Китхери, когда посланник похвалил пиршество. – Рад, что вам понравилось. Результат нового времяпровождения. Или, точнее, возобновление старого мастерства. Я устроил в здешних горах охотничий резерват.

– Мясо добывается на природе, – поведал один из гостей. – Хорошее физическое упражнение, а потом прекрасное угощение.

– Быть может, посланник присоединится к нам завтра утром? – предложил Китхери, лицо его золотил свет, пробивавшийся сквозь золотую ткань и превращавший в топазы необыкновенные аметистовые глаза Высочайшего. – Надеюсь, что наши здешние обычаи не шокируют вас…

– Мы охотимся нагими, как былые герои, – пояснил Ma один из молодых людей.

– У моего юного друга поэтическая натура, – заметил Китхери, чувственно цепляя юношу за лодыжку. Взгляд его вернулся к посланнику Ваадаи, постаравшемуся не поежиться. – Нагими, как наша добыча, сказал бы практичный человек.

– Это стадо естественным образом знает про нас, – добавил мужчина постарше, – однако господин мой Китхери надеется вывести более наивную породу.

– Чтобы возродить переживания наших предков, – пояснил Китхери. – Однажды лучшие из наших сыновей придут сюда, чтобы дать жизнь своему наследию, чтобы они могли обрести прежнюю силу прежними путями. – И тут он неожиданным образом посмотрел прямо на служанку Таксайу, все это время тихо сидевшую в уголке среди прочих церемониальных толмачей, посещавших всякое собрание вне зависимости от того, нужны они были или нет. – Программа охоты касается только второсортных руна. Специалистов мы, как кажется, довели до уровня интеллектуальной зрелости, которая вскоре позволит провести, наконец, эмансипацию. Но, быть может, посол Мала Нжера возражает? – проговорил он, обращая ясные глаза к ошеломленному Ma Гурах Ваадаи.

– Представьте себе, какие возникнут юридические проблемы, – предположил один из присутствующих, прежде чем Ma успел открыть рот, после чего дискуссия обрела чрезвычайную живость и сугубо теоретический характер.

Вечерний хорал получился абсолютно великолепным. Китхери, как говорили Ma, изучал этот предмет во время своего изгнания в Галатну и полагал, что мелодии следует очищать от накопившихся украшений, так чтобы можно было насладиться простыми строками первоначальной гармонии, чистыми и простыми, столь же незамутненными, как в те времена, когда люди охотились вместе со своими братьями и друзьями не для развлечения, но для того, чтобы накормить своих жен и детей.

В тот вечер Ma Гурах Ваадаи удалился в свой шатер обескураженным и несколько даже ошеломленным, однако с первым светом вышел из него голодным и с быстрым разумом. Без одежды, без знака своего положения, он испытывал тайное удовольствие от того, как сохранил свое тело во время мирной поры. Снимая одежду, обнажаешь характер, и, наблюдая за Высочайшим, Ma убедился в том, что стать, которую, на его взгляд, придавал тому отличный покрой одежды, на самом деле была подлинной. Большинство рештаров в среднем возрасте набирают жирок, однако Хлавин Китхери и в зрелости своей оставался сильным и подтянутым.

Охота удалась с самого начала. Ma несколько раз оказывался в паре с Китхери, обладавшим коротким и резким ножным хватом и на редкость эффектным последним ударом. Более удивительной оказалась щедрость стратегии Китхери, несколько раз без колебаний передававшего добычу Ma, заметив его более выгодное положение, а также помогшему устроить несколько чудесных, но утомительных засад, и настроение Ma Гурах Ваадаи поднялось вместе с восходившими на небосвод солнцами, сомнения рассеялись под их лучами.

«Китхери прав, – решил Ма. – Именно в этом мы и нуждаемся».

Шаг за шагом, сердцебиение за сердцебиением догнать рунаo значило превзойти себя, забыть о разделяющем расстоянии, слиться воедино с добычей. A затем, оказавшись за спиной, зацепить за лодыжку, повалить, поднять ее голову за подбородок, открыть ее горло, полоснуть единым чистым движением – сделать все это, съесть мясо в конечном итоге значило пережить свою собственную смерть: умереть с нею вместе и ожить.

Он почти забыл, что это такое.

Насколько мог судить Ma Гурах Ваадаи, день мог стать лучше только в том случае, если бы в шатре его ждала Суукмель и он мог бы сбросить тушу к ее ногам и пропеть древнюю победную песнь. Однако Китхери признался в том, что несколько разочарован: дело было в том, что несколько руна не стали сопротивляться и сдались. Его пастухи пометили уши каждой линией и назначили детей этих кротких самок на обычный убой, сказал он после охоты. Более рисковые самки, сумевшие увернуться или бежать после короткого сопротивления, а затем уклониться от погони, также оказались отмеченными. Их можно случить с самыми заботливыми к малышам самцами в центре стада.

В ту ночь, ощущая, как сладко ноют мышцы, забыв о душных дворцовых интригах и строгостях междуародной политики, Ma подумал, что ловкость, сила и предвидение Китхери прекрасно согласуются с тем, что он сделал со всей своей семьей. Суукмель права, думал Ma, глядя открытыми глазами в темноту. Это было не безумие, но честолюбие.

Он решил соблюдать бдительность, чтобы не соблазниться снова, но когда на следующее утро ловкие, одетые в великолепные ливреи домашние слуги собрали шатры и все прочее и организовали возвращение в Инброкар, посол обнаружил, что приглашает Высочайшего присоединиться к нему на посольской барже в качестве почетного гостя территории Мала Нжера. Проведенный на реке день прошел самым удовлетворительным образом, и, когда они приблизились к причалам столицы, он подумал, что будет разумно и приятно пригласить Высочайшего в посольство на приближающийся для Мала Нжера Праздник Солнц. И да, посланник сказал Высочайшему в ответ на мимоходом заданный вопрос, госпожа Суукмель будет присутствовать в резиденции.

Через неделю, подобно охотнику, раздевшемуся, чтобы преследовать добычу, Хлавин Китхери ступил на территорию Мала Нжера в простом, подобающем ученому одеянии: одно могучее плечо обнажено, при простых внешне драгоценностях, тем не менее украшенных дивными камнями. Он сообщил польщенному посланнику, что восхищен отсутствием у Мала Нжера любви к бессмысленным церемониалам, и посему хорал вопросов и ответов в его честь был изрядно сокращен.

Таким образом, сорок восьмой Высочайший в Инброкаре получил возможность, не стесняя себя протоколом, сразу пройти к собравшимся, с изящной непринужденностью приветствуя сановников и знакомых, попутно делясь с ними мнениями о долгой истории праздника, и, наконец, принять участие в обсуждении гармоний кантов Мала Нжера.

Руководствуясь безошибочным ощущением опасности, он подмечал людей, враждебно настроенных к нему, а также людей, чья преданность стабильности и закону заслуживала всякого одобрения и похвалы. Находя удобное мгновение, он обращался к ним за советом по тому или иному вопросу, внимательно выслушивал их мнения, был осторожен в ответах. Время от времени он упоминал вопросы, которые эти люди могли использовать ко благу собственных семейств. И к концу дня он заметил, что настороженность и подозрительность начали замещаться готовностью отложить