Роман без героя - Александр Дмитриевич Балашов

(незаметными для окружающих), неожиданно изменилась аура, предшествовавшая большому (т.н.джексоновскому) эпилептическому припадку. Пока сознание Г.П.Карагодина не было утрачено на пике припадка, он явственно видел живыми стариков – деда Пармена и бабушку Парашу, воспитывавших его в детстве. (Они были заживо сожжены немецко-фашистскими карателями в своем доме зимой 1942 года). Обгоревшие трупы бедных стариков Захаровых я вместе с партизанами похоронил на в огороде – в любой момент могли подоспеть на помощь своим немцы и полицаи. Рядом, под старой вишней, был похоронен и героически погибший первый командир отряда «Мститель», партизанский батя П.Е.Карагодин.

Первый малый припадок у Григория Петровича случился вскоре после возращения на базу отряда, в конце января – начале февраля 1942 года.

8.03.1953г. Сегодня аура большого припадка у больного Г.П.Карагодина опять сопровождалась слуховыми галлюцинациями: «воя собаки». Затем возник безотчетный страх и пришли зрительные галлюцинации: от, якобы, горящего дома Захаровых к Григорию Петровичу шли Пармен и Параша. Глаза их, со слов больного, были выжжены огнем. А волосы политы бензином. Больной пытался спрятаться от ужасных слепых стариков, но те безошибочно находили его и, по словам пациента, пытались задушить.

Потом началось тоническое сокращение всех мышц, больной упал, как подкошенный, издавая протяжный стон, похожий на вой собаки. Тонические сокращения мышц продолжались и после падения. Потом сознание утратилось, и больной ничего не помнит.

11 марта 1953 г.

Краснослободская сельская больница.

Сегодня у больного Г.П.К. повторился большой эпилептический припадок. После него, по прошествии четырех часов, больной, отлежавшись в рабочем кабинете, прибыл на своей персональной автомашине ко мне на прием. В 18 час. 21 мин. 20.04.1964г. большой джеконовский припадок повторился прямо у меня в кабинете. Причем, аура абсанса была точь-в точь, как ранее описана больным: далекий вой собаки, видение огромного черного пса и запах бензина, который шел от слепых стариков (обонятельная галлюцинация). Со слов больного, Пармен и Параша «пытались задушить его» прямо в моем кабинете.

Во время припадка у больного наблюдалось помрачение сознания.

Когда я высказал руководителю Красной Слободы свое мнение, состоящее в том, что его нужно срочно транспортировать в Краснотуринскую психиатрическую больницу, где ему будут назначены необходимые психотропные средства, способную прервать участившиеся припадки, у ГПК внезапно возникло состояние резкого возбуждения и он попытался применить против меня физическое воздействие.

Из его угроз я понял, что больше всего на свете он боится огласки. (Мол, психическое заболевание и руководство районом – вещи несовместимые). Он в грубой форме внушал мне, что его необходимо лечить тайно, в подведомственной мне больнице или на дому. Всеми мне доступными способами и средствами. Я дал подписку в том, что я обязуюсь хранить эту врачебную тайну под страхом закона о государственной тайне.

Однако без психотропных средств такого больного с расстройством сознания и эпилептическими пароксизмами, продолжительными дисфориями вылечить имеющимися в больнице малоэффективными препаратами, снимающими только мышечные судороги, считаю, невозможно.

Поэтому принимаю решение о проведении серии сеансов гипноза, которым я в совершенстве овладел по методике профессора Гельгарда. При помощи «гипнотического допроса» больного я, как и в случае с его отцом, смогу узнать о поворотных, стрессовых моментах судьбы, что и оставляяет суть истории его болезни. И, установив первопричину, решил выбивать клин клином, применив шоковую терапию профессора Гергальда. Я убежден, что только более сильное эмоциональное потрясение способно погасить очаг возбуждения, тлеющий в мозге больного и вызывающий столь частые пароксизмы.

13.03.53г. Сегодня я узнал всю правду о той январской ночи 1942г. Она меня потрясла. Стенограмму записей рассказа ГПК под гипнозом прилагаю к дневнику наблюдения за больным.

Глава 36

У ЯРУГИ57

Литературная реконструкция слободского писателя Иосифа Захарова

То, что было написано на дальнейших страницах «Записок мёртвого пса», перевернуло мою душу. Фока Лукич, изменив своему повествовательному стилю, видимо, как он сам пишет, «в состоянии высочайшего душевного потрясения» от услышанной на сеансах «гипнотического диагноза» исповеди Григория Карагодина, выбился из накатанной им колеи. (Видно, что старому доктору уже было не до литературного обрамления своей голой правды).

Всё чаще стали мелькать специальные медицинские термины, приводились примеры методик лечения светил отечественной и зарубежной психиатрии, какие-то рецепты, написанные по латыни… Весьма подробно Фока Лукич, талантливый ученик профессора Гельгарда, описал свою подготовку к «шоковой психотерапии», когда он сам загримировался под «старца Амвросия», давшего Григорию Петровичу «верный способ исцеления от падучей». Всё это, думаю, читателю ни к чему. Поэтому, располагая абсолютно правдивой картиной событий, произошедших у дома (и в доме) однодворцев Захаровых в ту зимнюю лунную ночь 1942 года, отсекаю, как скульптор, все лишнее.

Теперь это не только «правда Фоки Лукича», но и моя (а значит, и ваша) Правда.

Отец и сын Карагодины, пройдя посад Слободы, через занесенную снегом яругу вышли к омету, темневшему на полянке у дома Захаровых.

Со стороны урочища Пустошь Корень взошла полнолицая бледная луна, делая ночной мир контрастнее и суровее без мягких полутонов дневной палитры. На небе мухами роились зеленые звезды.

Зная, что ближе к ночи немцы и полицаи, расквартированные в Хлынино, делают своеобразный обход «партизанских домов», то есть домов, из которых хоть кто-то ушел в Пустошь Корень к «мстителям», Карагодины не спешили навещать стариков Захаровых. Кто спешит, тот спотыкается…

Про собачий нос командира, способный учуять запах харчей и водки за сто шагов, партизаны не зря складывали байки. Но все они не были лишены большой доли правды: обоняние у Петрухи Чёрного было не собачье, а – дьявольское.

Он, примостившись в заснеженной яруге, у самого справного слободского дома, обросшего еще в начале века банькой, пунькой58, ригой59 с овином60, постоянно водил носом:

– Слышь, Гришаня!.. Бабка Прасковья никак блинов наболтала… Видать, на сале будет жарить. У этих куркулей и самогоночка найдется… Гадом буду! Так што, сынок, не мельтешись, но ёрзай на жопе, шобы не примерзла к овражку – придет, придет к любимым дедушке и бабушке Климка! Голод – не тетка, пирожка не дасть…

– И беглеца схватим, – отозвался Григорий, – да и харчей в свою землянку прихватим, какие найдем при обыске!

И добавил с политическим подтекстом:

– Мы там, в лесу, от голода пухнем, борясь за их свободу и независимость… А они тут, в тихой Слободе, свободной даже от постоев немцев, жируют!

– За двумя зайцами, сынок, лучше не гоняться…

Петр Ефимович поднял голову, всматриваясь в звездное небо. Шапка с красной ленточкой сползла на затылок и упала в еще пушистый легкий снег.

– Чего ты высматриваешь там,