Фледлунд - Соня Фрейм

Киран кивнул. Он не собирался сообщать, что дернет из Фледлунда, когда вопрос с Бартошем решится. Лучше им этого не знать.

Рудяк, довольный собой, сверкнул щербатой улыбкой и ушел.

–Мы все еще надеемся, что ваша память вернется сама,– добавил Пирогов.– Чистка крови, конечно, ускорит процесс, но мы рекомендуем ее, только если амнезия останется, а антител Морфея в крови уже не будет. У меня есть еще предположение, что ваша амнезия уже не связана с препаратом. Ваша психика блокирует воспоминания, потому что… вы так хотите.

В четыре часа дня они наконец-то его отпустили. Киран сел на лавку во дворе центра и глядел на еще голые деревья. Идти было некуда, поэтому он продолжал здесь торчать, оттягивая возвращение в запустелый особняк Фергюсонов. После нескольких недель в их чертогах он уверовал, что места имеют атмосферу. В их доме на него находила страшная апатия и ничего не хотелось. Все цвета казались темнее, и незаметно закрадывалось непонятное отчаяние. Киран скучал по своему подвалу в один шаг и теплу лавки, где отовсюду на него смотрели корешки книг, а в воздухе стоял пыльносладкий запах старой бумаги.

В эти минуты прострации он обычно ломал голову, как найти Нору. Та ведь не оставила никаких подсказок. Его жизнь напоминала пазл, бесконечно расширяющийся по мере сборки. Ему всегда будет не хватать каких-то частей.

Двери здания раздвинулись, и во двор вышла Ханна. Она пока не видела его, разбираясь с какими-то бумажками. Чуть сощурившись, Киран наблюдал за ней издалека и подмечал странные вещи. Она буквально перестала походить на себя. Не только из-за отросших волос темного цвета. Из-за резкой потери веса ее лицо сильно осунулось, круги под глазами стали глубже, но она светилась болезненным счастьем. Изменились даже ее мимика и язык тела. Во взгляде пропала нужда. И возможно, в ней появилось больше уверенности и грации, но это была не она. Ханна словно самозабвенно играла какую-то роль.

Дагмар недавно показывала Кирану фотографии на телефоне, и он мельком видел на некоторых из них эту Ребекку – готическую красавицу с голодным лицом. Увидев сейчас Ханну, Киран понял, кого она ему стала напоминать. Ханна словно начала просвечивать, и в ней замерцал чужой прообраз. И, будь то Морфей или какая-то мистика, ей это было во вред.

Наконец, она подняла голову и заметила Кирана. Он махнул ей с квелой улыбкой, ожидая, что она дежурно махнет в ответ и слиняет. Еще в прошлый раз между ними пробежала невидимая кошка. Киран знал, что они с Эриком встречаются и тот уезжал к ней почти каждый вечер. Иногда она бывала у него дома, но почему-то никогда не заходила поздороваться. Поэтому он удивился, когда Ханна подошла к нему и спросила:

–Привет. Я присяду?

–Что за вопрос… Давно не виделись.

Он подвинулся и исподтишка изучал ее вблизи. Прежняя Ханна все еще брезжила, но теперь ее нужно было разглядеть.

–Прости, что не навещала тебя, когда бывала у Эрика. Я знала, что ты наверху…– будто прочитала она его мысли.– Но как-то не успевала…

Она выглядела немного рассеянной и все еще не могла разобрать свои бумажки, нещадно комкая их в ладони.

–Это справки об отсутствии для моего менеджера,– пояснила она, поймав его взгляд.– Я же еще тут работаю…

–Рад тебя видеть,– коротко сказал он.– Как прогресс с твоим Морфеем?

–Какая хорошая формулировка,– усмехнулась она.– Морфей у каждого свой… Не знаю, вроде все в норме, а кошмары сами прекратились. Черт знает, зачем я еще у них наблюдаюсь, но Эрик и Рудяк считают, так надо.

Киран туманно кивнул.

«Так надо, потому что ты становишься ею»,– подумал он, но решил не озвучивать.

–Как Лекан?– спросил он, потому что других нейтральных общих тем у них почему-то не осталось. Не об Эрике же ее спрашивать.

Вдруг она изменилась в лице. Этот вопрос что-то всколыхнул, как будто в ней растворили каплю светлой краски, и на глазах проступила знакомая Ханна – не очень уверенная, но сочувствующая и добросердечная.

–Мы… не разговариваем,– с промедлением произнесла она.– Его дедушка умер. У него случился странный приступ, и его недавно не стало. У Лекана сейчас… тяжелое время. Я решила его вообще не трогать. Мы перестали друг друга понимать, наверное.

Киран молчал, как наяву ощутив, что между Леканом и Ханной что-то разладилось. С ним он общался еще меньше, чем с ней, но новость в любом случае была скверной.

–Он давал деду Морфей,– вдруг резко сказала Ханна, явно не в силах держать это в себе.– Достал через каких-то дилеров и думал, что деменцию можно вылечить. Господи, какой же он дурак… Но я не смею больше его осуждать. Никто.

Вся проблема здесь. В этом здании. В этой фабрике. И мы часть этого зла, а не его жертвы.– Она перевела на него отчаянный взгляд и еле слышно продолжила: – Это плохие эксперименты, а препарат нужно запретить. Но никто не говорит правду. И я не могу. Эрик просит молчать, потому что боится за близких. Мне кажется, сестре и матери точно ничего не грозит, но он все равно не хочет. Киран, сделай что-нибудь. Хоть ты сделай.

Она смотрела на него пустым, рассеянным взглядом, и эта просьба шла откуда-то из глубин подсознания. Прежняя Ханна произносила ее, пока у нее еще были силы.

–Почему ты думаешь, что я могу?– тихо поинтересовался он.– Эрик – мой друг. Похоже, что единственный. Я ему почти всем обязан.

Ханна кивнула, сжав губы. Внутри нее шла какая-то борьба, и, судя по блуждающему взгляду, давалась она ей тяжело.

–Ты в порядке?– не выдержал Киран.

В ответ наступило странное молчание. Ханна выглядела совсем потерянной. Она и сама понимала, что с ней что-то не так, но объяснить не могла.

–Они пичкают тебя какими-то лекарствами?– уже настойчивее продолжил он.– Не бойся, скажи мне.

Она мотнула головой.

–Только кровь берут. Мне кажется, я просто переутомилась. Очень много работы. Надо в отпуск.

Она шатко поднялась и сказала:

–Я и забыла, как хорошо мы с тобой болтали… Спасибо, что, как всегда, выслушал, но забудь, что я сказала сейчас. Это все нервы. Пока.

Некоторое время он смотрел, как она удаляется от него и вскоре скрывается в здании. Впервые Киран ощутил бешенство по отношению к Эрику. Может, Ханна и сама начала подражать его бывшей возлюбленной, но он-то не возражал. Даже явно поощрял. Это не ее вкус в одежде, не ее поведение, не ее решения. Она никогда не носила помпезные черные платья, он не замечал у нее пристрастия к кружеву и тяжелым украшениям. Более того, прежняя Ханна не побоялась вмешаться в разборки отморозков на улице, она никогда бы не оставила Лекана, даже если бы тот стал совсем невменяемым. Она всегда делала то, что считала правильным. Не ее личность сейчас говорила. Конечно, может, Эрик стал для нее так важен, что она перечеркнула в себе все, но с ней что-то было не так. Очень сильно не так.

«Наши изъяны неповторимы, и Морфей для каждого найдет свое решение»,– слышалось в голове бормотание Рудяка.