Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

к исполнению своих обязанностей: так, 2 (15) ноября он доложил в рапорте городскому голове, что «ночь на 2 ноября прошла в городе благополучно. Против самочинных обысков были посланы конные разъезды милиции, а генеральный секретариат командировал пешие патрули»{669}.

На вышеупомянутом заседании думы Илья Фрумин сообщил, что «[п]о вопросу о Лепарском я <…> [утром?] говор[ил] с Винниченко, он говорил, что это можно уладить в 15 м[инут]»{670}. О причинах смещения Лепарского и назначения Анохина докладывал Петлюра на заседании Генерального секретариата 2 (15) ноября. К сожалению, в протоколе не было записано, в чем состояли эти причины. Известно, однако, что после сообщения Анохина было принято решение: «Постанову Генерального Комітету про арешт Лепарського одмінити, як допущену помилково, Анохіна тимчасово залишити виконувати обовязки Начальника міліції, яко людину, що організувала боєві дружини і має на них великий вплив, що дуже важно під сей час»{671}. 3 (16) ноября Лепарского освободили{672}. Городская управа, с одобрения Генерального секретариата{673}, предложила ему вступить на должность начальника милиции, но… в ночь на 4 (17) ноября к нему на квартиру явились офицер и четыре солдата 1-го украинского запасного полка и предъявили ордер на арест, подписанный Военно-Революционным комитетом и Генеральным военным комитетом (снова большевики и украинцы вместе против старой власти? Если, конечно, верить этой бумаге).

Лепарского отвезли в штаб военного округа, где поместили в одной комнате с Квецинским и Кириенко, и «попросили» подписать две бумаги: об отмене собственного приказа об устранении доктора Анохина от исполнения должности начальника милиции, и о собственной отставке с этой же должности. В Военно-Революционном комитете корреспонденту «Киевской мысли» сообщили, что «А. Н. Лепарский арестован по требованию солдат, недовольных тем, что он вновь вступил в исполнение обязанностей начальника милиции». После подписания упомянутых бумаг начальником автоматически снова стал Анохин. Правда, Военно-Революционный комитет опротестовал и его, Анохина, вступление в должность{674}…

Иными словами, по всей видимости, начальника столичной милиции подвергли тому, что называется самочинным арестом.

Вечером того же 4 (17) ноября по настоянию городской управы Лепарского освободили{675}. Управа попыталась выяснить, по чьей инициативе на самом деле его повторно арестовали. Исполняющим обязанности городского головы накануне, вместо Синьковского, стал товарищ городского головы Абрам Гинзбург (Рябцов продолжал болеть){676}. На заседании думы 6 (19) ноября Гинзбург объявил: «Ни генеральный секретариат, ни военный комитет в этом аресте не принимали участия. Арест явился, быть может, в результате известной интриги, – явилось несколько солдат без легальных полномочий и произвели арест».

«То, что теперь происходит, воскрешает самые мрачные страницы венецианской истории, – прокомментировал слова Гинзбурга гласный Семен Крупнов, кадет. – Здесь и. о. гор[одского] головы произнес слова, которые не могут не поразить. Он сказал: “Неизвестно, по чьему почину был арестован Лепарский“. Неслыханное явление. В культурном большом городе российской республики неизвестно по чьему почину арестовывают лицо, которому поручена охрана жизни и имущества граждан. Мы должны всемерно протестовать против венецианских нравов, устанавливаемых в российской республике».

Носители «венецианских нравов», кто бы они ни были, добились своей цели: после своего повторного освобождения уже сам Лепарский «не нашел возможным оставаться в должности начальника милиции, указав, что при создавшейся обстановке дальнейшее пребывание его в должности начальника милиции было бы не в интересах ни личной его безопасности, ни в интересах службы» и подал в управу рапорт об освобождении от должности. Дума единогласно постановила «выразить А. Н. Лепарскому сочувствие по поводу произведенного над ним насилия в виде незаконного ареста»{677}. Больше Лепарский, по всей видимости, никакого участия в общественной жизни не принимал.

Проблема «Анохин – Гаврилов» разрешилась в пользу городской власти. Генеральный военный комитет освободил доктора Анохина от исполнения должности начальника милиции, а сам Анохин подал заявление об отказе от службы в милиции. Присутствие городской управы, в свою очередь, постановило уволить Анохина со службы с 5 (18) ноября, а исполняющим обязанности начальника милиции назначить капитана Гаврилова. Правда, в то же время образовался союз служащих милиции, который «в корректной форме заявил требование о предоставлении ему права участвовать в намечении кандидата на должность начальника милиции», а заодно потребовал от Генерального секретариата удаления из районов украинских комиссаров. Было решено, что Гаврилов будет исполнять обязанности временно, вплоть до выборов начальника милиции{678}. Вечером 5 (18) ноября он заступил на пост{679}.

От прежнего режима оставался еще один конфликт, связанный с назначением на должность. Как рассказывалось выше, Временное правительство назначило городским комиссаром Киева Константина Василенко, Генеральный секретариат – Андрея Никовского. Пока Временное правительство существовало, работал Василенко, однако в дни кризиса он самоустранился. Теперь же он «нашелся» и прислал городскому голове телеграмму, в которой заявил, что «име[ет] честь предложить городскому самоуправлению <…> далее до установления нормальных отношений между местной и центральной властью, проводить в жизнь все свои постановления независимо от надзора каких-либо учреждений и специально основанных для этого органов». Позиционируя себя так, будто он, Василенко, по-прежнему может отдавать распоряжения, подлежащие исполнению, он временно поручил исполнение текущих административно-технических дел Доротову, который исполнял обязанности комиссара до вступления Василенко в должность. «Нова Рада» не преминула откликнуться на эту инициативу чиновника бывшего правительства саркастическим комментарием:

Таким чином, п. Василенко перш усього в свойому листі хоче підкреслити те, що він не визнає місцевої влади в особі Генерального Секретаріату, який вже призначив другого комисара. Звичайно, це не дивно, що п. Василенко, стоючи на грунті “російської державности“, не визнає “якогось там“ Генерального Секретаріату, але дивно те, що чоловік, який так ганебно покинув свою посаду в трівожні дні і тепер коли, дякуючи Генеральному Секретаріатові, настало заспокоєння, бере на себе сміливість не тільки призначати собі заступника, який вже призначений новим комисаром, а ще й робити від себе, як ніби від комисара, пропозиції мійській думі проводити в життя її постанови “незалежно від догляду яких небудь установ“, натякаючи в цьому на Генеральний Секретаріат. Тут п. Василенко забув простісеньку азбуку юриспруденції, що людина, яка покинула в небезпешні часи свою посаду, не має ніякого права потім претендувати навіть на виконання своїх звичайних обовязків, а не тільки давати комусь які небудь вказівки{680}.

Действительно, претендовать на выполнение каких-либо функций Василенко теперь мог разве что в собственном воображении. Вопрос о городском комиссаре решился сам собой. Генеральный секретариат, правда, провел по этому поводу переговоры с городской думой. На заседании 3 (16) ноября было выслушано сообщение Золотарева об этих переговорах и решено: «залишити на посаді