Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы - Арчибальд Кронин

– Это неплохо, – сказал он с видом эксперта. – Это даст тебе бо́льшую пружинистость.

Мы вышли из павильона. Донохью, сунув руки в карманы, прогуливался взад-вперед в ожидании. Он закурил сигару.

– Вот он! – воскликнул Теренс, подталкивая меня вперед. – И разве он не похож на бегуна, от пяток до макушки?

– Клянусь Богом, похож. Он рослый. И посмотри на его ноги.

Тон Донохью, в котором мне слышалось невольное уважение, был весьма одобрительный. В самом деле, в этой легкой спортивной форме с расцветкой Роклиффа я почувствовал, что не должен их разочаровывать. Я сделал несколько разминочных движений.

– Правильно, разогрейся, дружище.

– Только не расслабляйся, – сказал Донохью, тут же поперхнувшись дымом своей сигары.

– Пора, Лори. – Теренс, с видом, который, казалось, должен был охладить энтузиазм Донохью, положил руку мне на плечо. В другой он держал часы. – Четыре круга – ровно одна миля. Готов?

– Да.

– Тогда внимание. – Глядя на часы, он сделал шаг назад. – Пошел!

Я хорошо начал и в своем лучшем темпе одолел круг по беговой дорожке. Только что съеденный сэндвич несколько мешал мне на оставшихся двух кругах, и шиповки Терри почти не пружинили на жесткой гаревой дорожке, несмотря на его заверения. Бледный, тяжело дыша, я наконец финишировал и был недоволен своим выступлением. Но оказалось, что я ошибся. Наклонившись над часами, Теренс изумленно ухнул:

– Хороший бег, дружище. Я знал, что ты нам подойдешь.

Донохью, тут же оказавшийся рядом, сердечно похлопал меня по спине. Все еще задыхаясь, я покраснел от удовольствия.

– Какое у меня время?

Теренс приложил палец к губам:

– Об этом сейчас ни слова. Ты поймешь почему. Теперь иди переоденься. Кажется, вода в павильоне отключена, но можешь отлично протереться, в сумке есть полотенце.

Спустя десять минут мы ехали в такси обратно в город. В дороге Теренс с самым доверительным видом повернулся ко мне:

– А теперь послушай меня, дружище. – Он говорил тихо, как будто опасался, что водитель может подслушать. – В начале августа в Бервике-на-Твиде состоится спортивное мероприятие. Это маленькое провинциальное событие, и в основном на него собирается всякая шушера. Но, – он пристально посмотрел на меня, – там заключают много пари, а Мартин, насколько тебе известно, как раз занят в этом бизнесе. Наша идея – выставить тебя в забеге на милю. Мы узнали, какие там у них результаты, и, судя по времени, которое ты показал, мы убеждены, что ты можешь это сделать.

– Выиграть? – воскликнул я.

– Кубок. – Он с серьезным видом кивнул и добавил еще более впечатляюще: – И выиграть денежный приз. Мы позаботимся о материальной стороне. Мартин займется ставками. Твоя доля – десять фунтов.

– Десять фунтов! – Это было более чем соблазнительно, просто ослепительная сумма. – Но, Терри, у меня экзамен в первую неделю августа. Седьмого числа.

– А соревнования – пятого. За два дня. Это примерно в трех часах езды от Уинтона, и мы доставим тебя туда и обратно в тот же день. О чем волноваться?

Раздираемый сомнениями, я прикусил губу. Я хотел выиграть этот кубок, а особенно я хотел получить десять фунтов. Моя мама в недавнем письме, говоря о квартире, которую она получит по возвращении, сокрушалась о том, что продала нашу мебель, когда мы покинули Ардфиллан. Десяти фунтов хватило бы на мебель, можно было бы даже целую комнату обставить. Но как отнесется Пин к такой поездке, практически накануне «Эллисона»?

– Ну и что, тебе пойдет на пользу немного переключиться перед экзаменом. – Донохью, должно быть, прочитал мои мысли. – Но конечно, если тебе плевать на хорошие деньги, у меня на примете есть еще один парень, который может попытать счастья.

Чтобы кто-то меня заменил – это было уж слишком.

– Я согласен.

– Отлично, дружище! – поздравил меня Теренс, пожав руку. – Ты не пожалеешь об этом. Все, что тебе нужно, – это не забивать голову лишними мыслями и делать небольшие легкие пробежки по вечерам. Не перегружай себя. И если при мне случайно заглянешь в отель с заднего хода, то тебе обеспечена парочка хороших стейков.

Мы ехали знакомыми улицами. Я увидел, что мы миновали Северный Британский вокзал и выезжаем на Мортонхолл-стрит. Донохью опустил стекло и избавился от сигары. Он посмотрел на меня:

– Куда тебя подбросить?

Я рассудил, что сейчас должно быть порядочно за шесть часов, почти самое время для моих занятий с Пином.

– Где-то возле Хиллсайд-стрит.

Теренс тут же сказал водителю, чтобы тот обогнул парк. Такси остановилось у подножия холма Гилмор, неподалеку от университета, и я вышел.

– Буду с тобой на связи, дружище! – крикнул он мне вслед, и они уехали.

Все еще взволнованный, с приятным чувством важности происходящего, я пошел к жилищу Пина. Было лестно, что Теренс выбрал именно меня, и к тому же подтверждалась моя врожденная вера в исключительную мою бегучесть. Осознание того, что я быстро бегаю, впервые возникшее у меня, когда я мчался за доктором для моего отца, и которое я старался поддерживать собственными усилиями, было прекрасно подтверждено в реальности, поскольку, тренируясь с участниками кроссов в Арденкейпле, я дважды побеждал в спортивных состязаниях в категории для мальчиков до четырнадцати лет. В тех, что проводились ежегодно в конце сезона. Да, это был, несомненно, особый дар, сравнимый разве что со способностью левитировать, даруемой Небесами некоторым особым святым. Действительно, когда я бегал, обдуваемый встречным потоком воздуха, который я сам и вызывал, то нередко испытывал ощущение, что на какое-то время утрачиваю контакт с terra firma[114]. Ввиду всего этого мне казалось правильным, что я должен обратить в капитал свои преимущества. Красивое предложение Терри было совершенно законным, и если Донохью тоже захотел сделать ставку на меня, притом что в этом и заключается его бизнес, то почему бы и нет. Однако по отношению к стипендии Эллисона мне самому было далеко не все ясно, и когда я добрался до Хиллсайд-стрит и поднялся по лестнице в комнату Пина, я решил оставить последнее слово за ним. Он уже сидел за столом и ждал меня, с большим любопытством перелистывая кипу бумаг.

– Лоуренс, – тут же начал он, указывая на другой стул, – представь, мне повезло достать экзаменационные работы на стипендию Эллисона за последние десять лет. Их полезно почитать.

– Да, сэр?

– Во-первых, в шести из десяти случаев сочинения были посвящены одной из персон шотландской истории шестнадцатого века. Во-вторых, насколько я понял, прошло ровно десять лет с тех пор, как такой персоной была Мария, королева шотландцев.

– Что это значит?

– Возможно, ничего. – Он улыбнулся, подергав себя за бороду. – Тем не менее, я думаю, было бы неплохо обратить нам особое внимание на тысяча пятисотые годы с небольшим дополнительным интересом к этой несчастной молодой женщине и к ее ближайшему окружению: Эндрю Лэнг[115] тут нам поможет. Сегодня я получил его биографию из библиотеки. И как он благоволит к этому бедному существу!