Семь крестов - Николай Прокошев

– Брат, я знаю, ты хочешь предложить поляку мир, – фон Плауэн-младший, рослый мужчина с резким голосом и движениями, положил руку на плечо кузену. – Послушай меня. Мы не можем позволить себе унизительно молить о пощаде! Вся война началась из-за этих, будь они трижды прокляты, Поморских земель. Но если Господу было угодно, чтобы они оставались за нами до сих пор, то мы не можем их отдать, понимаешь? За что тогда пролили кровь наши братья? Нельзя еще раз посрамить их честь.

– Если кого-то интересует мое мнение, – Пес взял у слуги, преклонившегося перед ним, лампаду и поднял над собой, – то не солгу, если скажу, что от всей души желаю начертать свое имя острием кинжала на лбу Ягайло. Но я находился в самой гуще битвы и видел, сколько людей осталось лежать на сырой, пропитанной кровью земле. Так, может, хватит кровопролития?

– Откуда взялся этот щенок? – удивленный взгляд Генриха-младшего смерил прусса с головы до ног. – По обе стороны Вислы трусливые ублюдки ползут, как червяки, предлагая старику-язычнику целые комтурства, лишь бы их не тронули. Тухоль, Меве, Диршау, Кониц, наш любимый Шветц, продолжать? Как только мы отстоим Мариенбург, я лично вздерну всех подлых предателей!

– В том, что отстоим крепость, не сомневаюсь. Уже отправили за помощью к магистру Ливонии, дано указание немецкому магистру фон Эглофштейну в Марбурге набрать наемников, приказано сопротивляться корабельным детям[109]в Данциге. Но сколько, сколько, защити нас Пресвятая Дева, мы будем воевать?

– Всю жизнь, брат! Или ты забыл, что вы создали орден именно для этих целей? Я, мирской человек, это понимаю, а ты, воин Христа, нет? Никаких соглашений с врагом! Даже думать об этом забудь. Если они ожидают, что мы крестным ходом со святыми дарами выйдем навстречу, то пусть сразу же готовятся к тому, что все прусские реки окрасятся их поганой бесовской кровью.

– Я соглашусь с уважаемым Генрихом-младшим, – Тронд, стоя на могильной плите магистра Лютера фон Брауншвейга, почтительно с нее отступил. – Поляки не готовы к длительной осаде, потому что не знали, чем закончится битва. Долго они не продержатся. А когда начнут отступать, мы пойдем следом, отвоевывая наши замки.

– Оказывается, не все наемники круглые дураки! Слышишь, солдат дело говорит, – победоносно оглядев присутствующих, младший из фон Плауэнов потрепал Тронда за щеку.

Бывалый скандинавский воин оказался прав – Ягайло с Витовтом к долгосрочной осаде готовы не были. Перво-наперво, у них не имелось в достаточном количестве пригодных орудий. Несколько катапульт, снятых с ближних крепостей, мало чем могли помочь в такой нелегкой задаче. Правда, у польско-литовской армии хватило ума привезти с собой гордость тевтонских мастеров-литейщиков – «бешеную Грету». С поля под Танненбергом также вывезли три оставшихся для нее ядра. Тяжелая трофейная артиллерия первым же выстрелом чуть было не поставила окончательную точку в противостоянии немцев и поляков.

Каменная глыба пробила крышу летней столовой, где после обеда совещались оба фон Плауэна и приближенные к ним лица, включая Гектора. Лишь чудом застряв в стене, ядро не причинило никому из присутствующих серьезного вреда. Вражеские канониры хотели снести опору, подпиравшую свод и тем самым обрушить крышу на головы ничего не подозревающих тевтонов. Заступница ордена Дева Мария, в честь которой назвали столицу и выложили не один десяток потолочных и настенных мозаик, тем днем получила благодарностей от спасенных ею братьев сверх обычной нормы. Видимо, Богоматерь наконец-таки вняла бесчисленным молитвам.

После второго залпа пушка, откатившись в стену полуразрушенного дома, вызвала его обвал. Под руинами погибли более двадцати человек. К тому же на стволе орудия образовалась глубокая трещина. Поэтому идея последнего применения «Греты» была отвергнута навсегда. Но пушечные залпы все равно продолжали греметь со всех четырех сторон, хотя и тщетно. Толщина каменно-кирпичных стен позволяла сохранять безопасность гордого гарнизона.

Огромные неприятности союзникам доставляли постоянные ночные вылазки защитников Мариенбурга. Благословленные главным капелланом небольшие отряды под предводительством Тронда, Джаспера и Пса с наступлением темноты сталкивали орудия в реку и резали сонных врагов. Но однажды на очередной тайный маневр Гектор выйти не смог из-за того, что сильно повредил руку.

Он уже давно не использовал свои сверхвозможности и как-то, находясь около вражеской «железной змеи», захотел разбить ее дуло рукой. Хорошо, что несильно замахнулся, иначе предплечье разломилось бы пополам, как сухая тростинка. Прусса скорее перенесли в западное крыло среднего замка, где был устроен госпиталь. Местный шпитлер наложил Псу повязку с целебной мазью и укутал руку мягкой ватой, заполнившей деревянную шину.

– Ты б еще всех собрал и с утра разгрыз камень или оторвал башку быку, – невидимый старый друг Гектора имел обычай появляться совершенно неожиданно.

– Что? Какому еще быку? Опять за свое? – подложив одну руку под голову, раненый серый брат бесцельно разглядывал ребристый звездчатый свод фирмари[110], когда его в который раз подначил щедрый на колкие замечания вездесущий дух.

– Тогда на битве ты поступал правильно: пользовался сверхчувствами так, чтобы никто не видел. Ведь помнил об этом, а сейчас почему-то забыл. Вот и результат.

– Так что же получается – я могу быть неуязвимым только, когда меня не видят? Если кто-то рядом, то нельзя…

– Ну почему, можешь, конечно. Например, поблизости от Джаспера или Тронда.

– То есть только при друзьях? – Гектор приподнялся и сел на край кровати.

– На своем веку я повидал много слабоумных, но ты заткнешь за пояс даже дурачка с рыночной площади. – Очевидно, дух никогда не сменит свой издевательский тон, подумалось вздохнувшему пруссу. – Только при тех, кто знает, на что ты способен. Рядом с остальными не получится. Ты скорее покалечишься, чем разорвешь морской узел.

– Но я же проткнул бочку в Кёнигсберге!

– И что, думаешь, тебе поверили? Они решили, что ты заранее проковырял там дырку, а потом заткнул пробкой. И дальше просто вытолкнул затычку.

– Пожалуй, теперь все ясно. Значит, быть сверхсильным я могу только вдали от чужих глаз. Чтобы никто ничего не заподозрил. Но такой случай может выпасть очень редко.

– А как бы тебе понравилось, если каждый вдруг стал бы пальцами мять железо или ногами раскалывать каменные ядра? Ну да ладно, я к тебе опять по делу.

– Подожди, как это каждый? – едва не вскрикнув, Пес осмотрел всех раненых в лазарете. – Разве такое дано любому?

– Неужели ты и впрямь думал, что ты у нас один неповторимый герой? – каждое дальнейшее слово бесплотного покровителя напрочь выбивало из Гектора укоренившееся представление о его собственной исключительности. – Все люди рождаются одинаковыми. Так почему одному что-то дано, а другому нет? Просто надо развиваться! Повторяю – тебе повезло, у тебя есть я.