Семь крестов - Николай Прокошев

– Да уж, друг, умеешь ты обнадежить. А я-то думал… Э-эх, ну какое еще дело?

– Вступая в ожесточенные и чреватые увечьями схватки с железными пушками, ты совсем забыл о наших крестах. Какая все-таки короткая память. Помни, наш путь скоро продолжится. А ручонка пусть пока заживает.

Повреждение руки вывело Пса из строя на некоторое время, однако ночные вылазки, причинявшие врагу заметный урон, не прекращались. При всем при том, какой бы героической ни была защита Мариенбурга, фон Плауэн-младший не ошибся. Польскому королю стали повально присягать на верность самые значимые западнопрусские города: Торн, Кульм, Эльбинг, Данциг, Бранденбург. Выходило, что жители Поморских земель ожидали краха ордена и видели спасение только в лице Владислава.

Но действовавший от имени магистра комтур покорившегося Шветца Генрих и не думал сдаваться. Господь как будто услышал его молитвы и обрушил на вражеское войско изобилие всяческих хворей, вызванных разложением мертвых лошадей и прочей падали. Полчища мух доставляли войскам Витовта и Ягайло нестерпимые муки. Их продовольствие быстро портилось, колодцы засорялись. Ко всему прочему, осажденные в Мариенбурге разработали один очень хитроумный план.

В крепости находился данцигский приходской священник, человек довольно старый. Фон Плауэн попросил короля, чтобы тот разрешил старику избежать тягот осады и покинуть замок. Не предвидя ничего дурного, Ягайло согласился. Польский владыка и подумать не мог, что под несколькими овчинами в телегах дедушки и его служки спрятано тридцать тысяч золотых, выделенных на привлечение наемников.

Наконец, в четверг одиннадцатого сентября Витовт, князь литовский, сославшись на бушевавшую в его армии эпидемию кишечных расстройств, снял осаду и отправился восвояси. Рука у Гектора зажила еще в середине августа, но Бэзил так и не объявлялся. А сам Пес между разорительными и крайне досадными для неприятеля ночными набегами неустанно размышлял о том, что недавно в госпитале сказал дух.

Действительно, все люди рождаются одинаковыми. Но почему вырастают разными? Бэзил сообщил, что научиться использовать сверхспособности может любой желающий. Просто надо знать об их существовании, раскрыть и совершенствовать заложенные возможности. А научить этому в состоянии духи или… люди? Просвещенные учителя вроде Христа и ветхозаветных проповедников? Но кто посвящал их? Да какая разница, кто и зачем.

Главное, что Бэзил не обманул – возможности человека безграничны. И путем долгих и упорных упражнений это удалось доказать на практике. Третий крест на левом предплечье говорит в пользу таковой мысли. Вопрос в другом: что же последует дальше? О каком путешествии говорил невидимка? Немного успокоившись, Пес благоразумно решил больше не протыкать прилюдно бочки и не громить пушки.

С уходом Витовта оптимизма в изрядно оскудевших польских рядах заметно поубавилось. Гектор намеренно не убивал некоторых вражеских стражников, а только оглушал, при этом запоминая их лица. Так он мог потом слушать, о чем они говорят, используя свой натренированный дар. Обо всем услышанном он немедленно сообщал братьям фон Плауэнам, объясняя наличие сведений подслушанными разговорами ночной охраны.

Из них следовало, что у многих знатных польских рыцарей уже давно истек срок, по которому они должны были отслужить свои вассальные обязательства перед королем. Никто не предполагал, что осада так затянется, все хотели скорее уйти домой. Помимо того, провиант стремительно заканчивался. К остальным напастям прибавились плохие вести – с запада на помощь братьям спешили венгерские и немецкие наемники, собранные у Ноймарка бывшим протектором[111]Самагитии Михелем Кюхмайстером фон Штернбергом. Восток тоже не дремал – ливонское отделение ордена отправило тысячный отряд на подмогу прусским военачальникам.

Окончательно Ягайло и его советников добило известие о том, что венгерский король Сигизмунд выполнил данное ордену обещание и объявил войну Польше. Король Венгрии, метивший на императорский престол, нуждался в средствах и согласился взять их у тевтонов, гарантируя вторжение в польские земли. Но отчего-то быстро забыл о своем обещании, хотя золото получил еще до битвы. Правда, после поражения рыцарей вспомнил об уговоре, но многие из окружения фон Плауэна склонялись к тому, что, хотя Сигизмунд войну полякам провозгласил, на самом деле слова ничем не подкрепил. Даже если это и было так, Владислав не захотел проверять серьезность намерений венгерского короля, потому в польском лагере громче заговорили о скором снятии осады.

Казалось, что вот-вот у армии, уже семь недель ночующей под стенами Мариенбурга, сдадут нервы, и она развернется. Но судьба только по ей одной известным законам зачастую старается уравнять весы, на чашах которых лежит удачливость обоих противников. Этот раз также не стал бы исключением. И если бы Гектор по чистейшей случайности не предотвратил коварный план чешского наемника Ясека Сокола, то столица, как пить дать, оказалась бы в руках врага.

Сокол, являясь членом отряда, который из Шветца привел Генрих фон Плауэн, тоже не ожидал, что осада затянется на два месяца, хотя оплачен ему был всего один. Его собственные возмущения и негодования подопечных с каждым днем только усиливались, и уставший от неизвестности, чья возьмет, чех нашел единственно возможный выход – в предательстве.

Очередная осенняя ночь наудачу выдалась кромешно темной. Джаспер и трое лучников прикрывали Тронда, Пса и шестерых других отчаянных бойцов. Хорошо ориентируясь в темноте, Гектор указывал ночным лазутчикам на одиночные цели – вражеских солдат, по тем или иным причинам покинувших свои отряды. После ухода Витовта армия противника сильно потеряла в численности, но ее состав все равно насчитывал никак не меньше пяти тысяч.

Основные силы квартировались в полуразрушенном городе, а у рва и чуть дальше, возле окружающих крепость несожженных мостов через ручьи, дежурили бомбардиры. После первых вылазок охрану огневых рубежей усилили, но болезни все равно вынуждали солдат бегать по нужде в камышовые кусты. Там их и настигал смертельный шелест стрел вместе с другим бесшумным ночным убийцей – безжалостной сталью холодного оружия. Находясь у каменного мостика через один из ручьев, Пес заприметил, как один из пушкарей мелкими шажками засеменил в отхожее место. Смертный приговор врагу тотчас был вынесен, но привести его в исполнение прусс не успел.

Собравшийся метнуть нож Гектор краем уха откуда-то со стороны услышал знакомый шепелявый голос. Сверхслух пришелся как нельзя кстати – неприятный говор принадлежал беспокойному наемнику Ясеку, по прозвищу Сокол. Чех переговаривался с каким-то польским рыцарем, судя по всему, вхожим в круг, приближенный к королю.

– Послезавтра наш дозор. – Пес, плюнув в сторону пропоносившегося пушкаря, подобрался поближе к орудию, чтобы как можно лучше рассмотреть собеседника Ясека. – Мне и моим людям надоела эта проклятая осада. Я пришел к вам с предложением.

– Говори, – наклонив голову, невысокий, с массивными кулаками лысый поляк, которому на битве отрубили ухо, нахмурившись, слушал Сокола.