Дети Лавкрафта - Эллен Датлоу

– Она не ваша жена?

– Мы не женаты. Она тебе ничего не рассказывала?

– Рассказывала мне о картинах, – сказал Жюль. – Они очень красивы.

– Спасибо на добром слове, Жюль. Некоторые получше других.

– Мне они очень понравились.

– У вас с ней были отношения?

Ага, вот оно. Допрос, такой же прямой, как и ее приглашение днем. Жюль положил тряпицу на край стойки и напрягся.

– Прошу прощения, – выговорил. – Было, да.

Он глубоко вобрал в себя воздух, в первый раз не прибегая к помощи влажной тряпицы Ричарда. Наполовину рассчитывал, наполовину надеялся, что вонь вызовет у него тошноту и даст повод избежать этого разговора. Только Жюль, видимо, успел привыкнуть к запаху в его краткое отсутствие. Пахло немного йогуртом… но хуже, чем острым сыром.

– Ты намерен остаться тут?

– Остаться? Я и не думал…

– Слишком рано, – произнес Ричард. – Слишком рано утверждать. Она еще не говорила с тобой на сей предмет. Я понимаю, да. Что ж, когда поговорит, тебе придется это обдумать – с большим тщанием. В городе у тебя есть семья?

– Я полагаю, – выговорил Жюль.

– Однако не очень-то ты о ней думаешь.

Ну, бывает… но.

– Не думаю, – выговорил Жюль.

– Ты художник?

Жюль отчаянно затряс головой.

– Я работаю в дизайнерской конторе. С «фотошопом» и так далее. Я бы не стал называть это искусством.

– Скромен.

– Не чета вашему искусству, я имею в виду.

Ричард перегнулся через кухню, взял со стойки еще сырую тряпицу. Бросил ее в раковину.

– Не знаю, Жюль, служит ли моя живопись меркой, с какой тебе следует подходить к твоей собственной работе. Боюсь, лучшие мои годы уже позади. О, у меня есть последователи… довольно неистовые последователи, осмелюсь заметить. Но они… они не от мира сего.

Говоря, Ричард порылся в винной стойке, достал вино и, вонзив ноготь большого пальца глубоко в пробку, откупорил бутылку.

– Достань пару бокалов, – произнес Ричард, указывая на другую полку.

Жюль достал и, когда Ричард разлил вино, сделал глоточек из своего бокала. У вина был насыщенный, сладкий вкус, и оно отдавало… землей. Жюль подумал, может, «Амароне». Или одна из тех восточноевропейских марок…

– Она собирается предложить тебе остаться. Готовилась к этому уже довольно давно, как я понимаю. Она зачастую так одинока в долгие ночи моего отсутствия.

– Да мы только утром сегодня встретились, – выговорил Жюль и принялся пересказывать историю про свое велосипедное несчастье. Ричард прервал его:

– Со всеми нами, Жюль, случаются несчастья.

– Конечно. Простите.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я сержусь. – Ричард шумно отхлебнул вина. – Я не сержусь. Только я соображаю. В больницу ты не поехал. Судя по тому, как ты бережешь то плечо… странно, что не поехал.

Жюль сделал еще глоточек вина. И выговорил:

– Я полагаю.

– Да. Полагаю, так и есть. Жюль? Не откажешь ли сделать кое-что для меня?

– Сделаю, конечно.

– Не включишь ли свет? Выключатель на стене слева от двери, в которую ты вошел.

Жюль встал, отыскал выключатель.

– Готово, – сказал, щелкнув рычажком, и, сощурившись, глянул через кухню.

Ричард, наполняя свой бокал, сам щурился и моргал. Губы его растянулись в улыбку, обнажившую зубы, и он подался вперед, держа на весу бутылку горлышком вперед. Жюль дал ему долить вина в свой бокал.

– Тебе это по вкусу пришлось, – проговорил Ричард.

– Еще как!

Ричард запустил язык в свое вино и вылакал немного. Бросил на Жюля взгляд, какой можно бы счесть оценивающим.

– Расскажи мне, Жюль, что ты в данный момент видишь?

– Ну, миленькая кухня.

– Немного не прибрана.

То была правда. Жюль явно прервал запоздалый ужин Ричарда. Розовые (ну, он полагал, что они розовые) мраморные столешницы следовало бы хорошенько оттереть, прежде чем кто-то попытался завтрак приготовить.

– Но я не об этом спрашивал. Расскажи, что ты видишь, когда на меня смотришь.

Жюль сощурился.

– У вас довольно внушительная фигура. Тяжести поднимаете?

– Нет. А теперь что про мою кожу скажешь?

– Наверное, дело в освещении. Но, похоже, вы мало бываете на солнце.

– Это верно. Что-то еще?

Жюль отвел взгляд и сделал хороший глоток вина:

– Да как обычно.

– Понимаешь, со мной тоже небольшое несчастье произошло, – произнес Ричард.

Жюль почувствовал, что краснеет.

– Однажды. Не совсем несчастье, я полагаю. Хотя и случай с тобой тоже не несчастье. Вот так-то вот.

Жюль подумал, а не начинает ли Ричард пьянеть. От замечаний он воздержался, но бокал свой поставил.

– В те времена, – произносил Ричард, – я иллюстратором был… дизайнером… вроде тебя. Не на компьютере. Я рисовал обложки журналов, книг и делал иллюстрации к текстам в них, рисуя пером и тушью, иногда углем. Иллюстрации были жуткие. К рассказам о смерти.

Жюль припомнил картину с шабашем ведьм, череп на столе и кивнул, заметив:

– Могу себе представить.

Ричард хлебнул еще вина и вылил остававшееся в бутылке в свой почти опустевший бокал.

– Можешь? Жюль… Я могу звать тебя Жюлем? Ты ведь не здешний, так? Не из Новой Англии, я хочу сказать. Нет. Тебя акцент выдает. Но откуда?..

Родился Жюль в Монреале, о чем и сказал.

– Канада. Молодая страна.

– В сравнении с этой, – хмыкнул Жюль.

– Чертовски верно: в сравнении с этой. Как ты тут-то оказался, Жюль? И не надо мне рассказывать, что ты с велосипеда упал.

– Школа, – ответил Жюль. – А вместе с этим и Хелен, и свадьба, и работа в «Геральд», и увольнение, и нынешний бизнес. – Впрочем, в детали он не вдавался, даже когда Ричард требовал их, даже когда настаивал на них до неприличия. Могло бы и за рамки приличий выйти, однако Ричард вдруг осекся и умолк. Он смотрел мимо Жюля, вглядываясь в темноту у него за плечом.

– Не ждала, что ты вернешься раньше, чем еще через несколько недель, – сказала она.

Жюль вздрогнул, повернувшись на стуле. Она стояла у него за спиной в коротком шелковом халатике, распущенном у пояса, прислонясь к косяку двери в коридор.

– Я сбежал, – произнес Ричард.

– Что случилось?

– Рано закончил. Скроуфинчу надоело.