📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаВозвращение в Панджруд - Андрей Волос

Возвращение в Панджруд - Андрей Волос

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 115
Перейти на страницу:

Вообразить только — водянка головы!

— Одни передают, что сразу после бурного Ноева потопа первым заговорил по-арабски некий Иаруб бен Кахтан. При расстановке слов в предложении и подборе словосочетания он был якобы столь жаден до говорения в рифму и декламации в лад, что произнесенные им речи никогда не оставались без этих украшений. Когда он проговаривал рифмованные и мерные словосочетания, ему казалось, что в этом проявляется проницательность его ума. Однажды он продекламировал два бейта в каком-то собрании, и присутствующие удивленно спросили: “Что за манера речи? Что за способ выражения? Мы никогда такого не слышали”. Иаруб ответил им: “Раньше я тоже не понимал смысла своих речей, а сегодня постиг”. И якобы именно потому, что он сподобился понимания — шу’ур — мерной речи без обучения этому, ее и назвали поэзией — ши’ир, а произносящего ее — поэтом: ша’ир!

Джафар покосился на сидящего рядом Кубая. Голова того неуклонно клонилась на грудь. Слушатель из него был еще тот. Из-за занавески не доносилось никакого шевеления. И было вообще непонятно, перед кем он тут, собственно, распинается.

— Другие летописцы настаивают на иной версии, — сказал он, возвышая голос (Кубай вздрогнул). — Был якобы некий человек, предводитель йеменских племен, звавшийся Аш’ар бен Сааба. Он говорил по-арабски в высшей степени изящно, красноречиво, и большая часть его речей получалась мерной. От его имени — Аш’ар — возникло слово “ши’ир”, а если кто-то другой начинал говорить похоже, его звали “ша’ир”! Аллах лучше ведает! — раздраженно закончил Джафар под первые всхрапывания дихкана и резко поднялся со своего места.

Дихкан испуганно раскрыл глаза и облизнулся.

— Уважаемый Кубай! Может быть, мои слова ничего не стоят, но все равно я не могу произносить их под ваш храп. Одно из двух: либо вы храпите в другом месте, либо я немедленно уезжаю и никогда больше не приеду!

— Нет! — пискнуло из-за занавески. — Ни за что!

— Подождите, — растерянно пробормотал Кубай, поднимаясь. — Что случилось?

— Я же говорю: я толкую невесть для кого, вы подремываете себе, а потом еще начинаете храпеть, как удавленник. Кому это понравится?!

— Ну правда, зачем тебе тут находиться? — спросил тонкий голос из-за занавески. — Иди в соседнюю комнату!

— Я не могу оставить вас вдвоем! — крикнул Кубай. — Нет, нет и нет!

— Тогда прощайте!

Из-за занавески уже слышались рыдания, но Джафар закрыл за собой дверь...

Кубай догнал его во дворе.

— Господин Рудаки! Господин Рудаки! — шумно дыша, он шагал рядом. — Прошу вас, не уезжайте! Хорошо, я уйду в соседнюю комнату.

— Да это просто смешно! — упирался Джафар. — Какие-то детские игры Я же не мальчишка! Я не собираюсь бегать туда-сюда!

— Умоляю!

— Не надо меня умолять!..

В конце концов все-таки вернулись.

Кубай потерянно постоял на пороге, похрустел суставами пальцев. Потом тихо прикрыл за собой дверь.

— Итак, — со вздохом сказал Джафар, усаживаясь. — На чем мы остановились?

— На легенде... Господин Рудаки, а правда, что в Самарканде есть Стена поэтов?

— Правда...

— И каждый может прийти и оставить свои стихи?

— Конечно.

— И послушать, что говорят о них люди?

— Ну да, — Джафар развел руками. — Для этого, наверное, Стена и существует...

— Ах, почему я не могу этого сделать! — воскликнул Ануш.

Джафар растерялся. Может быть, обнадежить его? Произнести какую-нибудь нелепицу вроде того, что, дескать, возможно, болезнь отступит, и тогда...

Но он не успел.

Повернул голову на звук открывавшейся двери.

И в эту секунду Ануш всхлипнул, воскликнув плачущим голосом:

— Ах, зачем! зачем я родилась женщиной!

* * *

На самом деле ее, скорее всего, звали Ануша́, то есть Бессмертная...

Возможно, впрочем, дихкан Кубай выдумал это имя. Чтобы присвоить его своему столь же выдуманному сыну. В действительности являвшемуся женой.

Как обстояло дело на самом деле, неизвестно.

Разрешение одной коллизии стало началом другой, гораздо более острой.

Скоро разрешилась и другая. При этом время не остановилось в ошеломлении, не замерло в ужасе.

Равнодушное время спокойно текло дальше.

Как будто ничего не случилось.

Тщета пыли, уносимой ветром. Тщета камня, упавшего в воду. Разойдутся круги — быстро истаивая, утекут вместе с водой.

Ничто не меняется в мире — только в душе появляется рана. Сначала горит, саднит и ломит. В конце концов боль стихнет, остается шрам. А потом проведешь ладонью — уже и шрам едва заметен. Даже зарубка памяти может затянуться... силишься вспомнить — но перед глазами только зыбкие, бесплотные тени. Разве это на самом деле было? На самом деле случилось? Не может быть...

Тщета.

Но встреча с сыном дихкана Кубая наложила отпечаток на всю жизнь.

Тогда он был юношей — сейчас старик. И все равно: закроешь глаза... о господи, опять эти налитые мукой глаза!.. зажмуришься, вспомнишь — и как будто вчера.

Странно. Почему так?

Он не видел ее. А когда слышал голос, был уверен, что он принадлежит большеголовому уродцу, сыну несчастного дихкана.

Даже не видел... и всю жизнь жалеет об этом. Разве не странно? Как если бы не смог дотянуться взором до чего-то такого, что сделало бы его... господи, даже и сравнения сразу не подберешь. Счастливцем среди людей?.. ангелом?.. самим Богом? Как если бы оставалось всего ничего — один шаг, одно движение, одна тонкая завеса: стоит отвести ее — и окажешься в неслыханном, баснословном мире жизни и счастья! — но не хватило мига, не хватило удара сердца, не хватило вдоха. Колышемая ее дыханием завеса оказалась непреодолимым препятствием.

Волшебный мир не раскрылся.

Оставалось гадать, каким он был.

* * *

Бессмертная!.. Что это, если не насмешка судьбы?..

Он даже не успел как следует удивиться.

Дихкан Кубай стоял в дверях с таким бурым и перекошенным лицом, как будто его уже хватил удар.

Потом они шли к коновязи. Дихкан держал под локоть железными пальцами.

— Вот видите!.. — бормотал он. — Что делается! Беда-то какая!.. Заговариваться начал... Болезнь-то — она того... она не шутит...

Собственноручно подал стремя и, посмотрев сощуренными, черными от необъясненной муки глазами, сказал, кривясь:

— Не надо больше приезжать, господин Рудаки. Прощайте!

Ах, как легко ему было бы подавить в себе вспыхнувшую злость! И уехать, не сказав ни единого слова. Тогда уж давно забыл бы всю эту нелепую историю: и Кубай, и жена его Ануш растворились бы в густеющей памяти, как растворяется всякая смешная и нелепая мелочь.

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?