Улыбочку! - Омер Барак

– Я ищу Яару Орен.

– Сэр, – оторвавшись от созерцания огромной тетради в клетку, лежащей перед ней на столе, удивленно посмотрела на меня пожилая секретарша, – вы не можете…

– Знаю, – ответил я, привалившись к косяку и пытаясь вдохнуть. – Но ситуация экстренная. Я разыскиваю Яару.

– Но я не уполномочена…

– Понимаю. – Я посмотрел на нее самым умоляющим взглядом, на который только был способен, прекрасно зная после пяти лет пребывания в этом городе, сколько бюрократических препон и вековых традиций надо преодолеть, чтобы всего лишь начать разговор. Хватит с меня на сегодня. Но мне нужны были ответы на мои вопросы, и сейчас же. – Мне трудно объяснить вам, насколько это важно. Пожалуйста…

Окинув меня взглядом с головы до ног и, видимо, заметив мою нервозность и размазанный по лицу пот вперемешку со слезами, женщина с седыми кудряшками нацепила на нос очки в зеленой оправе, открыла правый ящик огромного деревянного стола, окружавшего ее с трех сторон, и достала четыре тетради в клетку, точно таких, как и та, что лежала перед ней на столе.

– Так как, говорите, ее зовут?

– Яара… – Произнести ее имя оказалось нелегко. Усилие причинило мне боль, которой я раньше не испытывал. – Орен.

– Джара, – произнесла секретарша, и я вспомнил, что англичане так и не научились правильно произносить ее имя. Лучшее, что у них получалось, было Йаара или Юра.

Поначалу Яара пыталась поправлять их, объясняла, как правильно произносить «я» и «р», но на второй год сама начала представляться как Джара, что устраивало всех, кроме меня. Мне нравилось, как ее настоящее имя перекатывается во рту, какого внимания оно требует при произношении.

– Яара Орен, – продолжал настаивать я, сам не зная почему. – Где я могу ее найти?

– Простите, сэр, – женщина оторвала взгляд от тетради и недоуменно посмотрела на меня, – вы уверены в имени?

– Вы на какую букву смотрели? Может, стоит поискать по фамилии?

– Я нашла ее. Она из Израиля, верно?

– Да-да, это она. – В первый раз за все время пребывания в этом здании мне удалось вдохнуть хоть немного воздуха. – Вы не скажете, в каком кабинете занятия?

– Простите, сэр. – Сняв с носа очки, женщина посмотрела в тетрадь, а потом снова подняла глаза на меня. – Джара перестала посещать занятия четыре месяца назад.

Ни один человек на свете не в силах описать, что значит «небо падает на землю», пока это не случается с ним самим.

Поначалу вы чувствуете, как облака ласкают ваши плечи, оставляя на них маленькие, но тяжелые капли росы. За ними приходит туман, поначалу легкий, но уже через мгновение он становится почти черным и устрашающим. А потом наступает очередь солнца, выжигающего весь кислород из легких и все внутренние органы, и все тело словно проваливается внутрь себя.

– Вы уверены, что не ошибаетесь? – спросил я, не понимая, где и что у меня болит. – Это какое-то недоразумение. Не могли бы вы проверить…

И когда она показала мне тетрадь, в которую было вложено письмо с просьбой освободить ее по собственному желанию от занятий, подписанное рукой Яары, я ощутил такой комок в горле, от которого не могу избавиться до сих пор.

На письме была дата: двадцать седьмое октября. Серость, просвечивающая сквозь давно не мытое маленькое окошко, подсказывала мне, что я не сошел с ума и на дворе действительно февраль. Значит, Яара даже не приступила к учебе. Каждое утро в течение четырех месяцев она складывала учебники в синюю сумку, привезенную из Израиля, с которой никогда не расставалась, выходила вместе со мной из дома, целовала меня в щеку на ступенях станции метро «Пэддингтон», откуда я ехал по зеленой линии в свою студию, и поворачивалась, чтобы идти на красную линию.

А что происходило потом?

И что случилось в то утро, когда мы в последний раз были вместе? Когда она окликнула меня, крепко-крепко поцеловала в губы и произнесла: «Ты должен помнить, что я тебя очень люблю».

Каким образом она умудрилась все это скрывать? И как это я ничего не заметил? Я что, ослеп? Но гораздо важнее было ответить на вопрос «зачем». Зачем ей это понадобилось? Что же все-таки произошло?

Собрав остатки сил, я кое-как сполз по ступенькам лестницы в фойе, меблированное – не уверен, что этим словом можно описать то, что я там увидел, – случайным набором жестких деревянных скамеек, какие обычно ставят в пивных, усеянных раздавленными бумажными коробками и остатками еды. Все свободное пространство было увешано сотнями фотографий начинающих актеров, надеющихся, что кто-нибудь из мэтров обратит на них внимание, а в промежутках виднелись постоянные таблички, предупреждающие о том (зима в Лондоне была в разгаре), что подвальный этаж может быть затоплен.

Фонтанчики для питья, как обычно, не работали, хотя сейчас, чтобы начать нормально дышать и думать, я как никогда нуждался в глотке свежей воды. Отопление тоже не функционировало, или же его вовсе не было – за ненадобностью. Несмотря на все это, я не смог найти в себе сил, чтобы преодолеть три шага, отделяющие меня от входной двери, упал на ближайшую скамью рядом с остатками горохового супа в пластмассовой баночке, да так и остался сидеть там, пялясь на входную дверь, изо всех сил стараясь, чтобы мои веки не опустились сами собой, и отчаянно пытаясь вспомнить, как встают – в тот момент мне казалось, что я никогда и не знал, как же это делается.

Я позвонил Яаре еще сорок девять раз и послал ей тридцать семь сообщений, восемнадцать из которых состояли из одной и той же фразы: «Пожалуйста, ответь на звонок! Поговори со мной!»

В качестве ответа на тридцать восьмое сообщение на экране появилась лаконичная фраза: «Пользователь заблокирован». Вот и все. После всех этих лет, проведенных вместе, мне осталось лишь:

«Ты должен помнить, что я тебя очень люблю».

«Прости».

«Пользователь заблокирован».

– Я найду ее, – заявил я Декле, глядя на нее немигающим взглядом. – Если она на корабле, я найду ее во что бы то ни стало. Я обойду все палубы, все каюты… Понятия не имею, сколько их здесь, но…

– Три тысячи сто восемнадцать, – услышал я, заметив позади себя фиолетовые армейские ботинки.

– Что?

– Не считая двухсот сорока восьми кают для экипажа и обслуживающего персонала и четырехсот восьмидесяти охраняемых вип-кают на двух верхних этажах, – угрюмо улыбнулась Лираз. – А еще есть тридцать шесть магазинов, семь ресторанов, игровые площадки и кинотеатр. Тебе хватит этой информации, или хочешь узнать что-нибудь еще?

– Вы что, следите за мной?

– Бармен сказал, что ты куда-то убежал. –