Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

автора подлога способно углубить представление о его «интересе». Установление приемов и техники изготовления фальсификации является всего лишь условием доказательства подлога и показателем уровня исторического знания фальсификатора (выделено мной. – А. Д.). Датировка подлога позволяет расширить и уточнить его цели и т. п. После же легализации подлога даже его первоначальная цель становится вторичной в сравнении с последующим, часто уже независимым от интересов изготовителя, бытованием. Оно отражает уже некие явления и процессы новых этапов общественного развития, которые то безжалостно разоблачают фальсификации, то начинают их активно востребовать…»[30]

В целях экономии книжного пространства суммируем основные замечания Ферра и Пыхалова, касающиеся репрезентативности телеграммы Сталина от 10 января 1939 года, а далее попробуем рассмотреть их аргументацию.

Во-первых, как утверждают Г. Ферр и И. В. Пыхалов, Хрущев скрыл, что приводимый им текст телеграммы Сталина никогда и никуда не отправлялся.

Во-вторых, Хрущев «забыл» сказать делегатам съезда, что на тексте телеграммы вообще нет ни чьей подписи, в том числе и сталинской.

В-третьих, внутренняя источниковедческая критика этого документа показывает полную идентичность шрифтов основной части документа от 1939 года и машинописной вставки 1956 года: «Дополнительно напечатано два экз. 8.11.1956 г.»

В-четвертых, упомянутую телеграмму пока не удалось обнаружить ни в одном из местных архивов, куда она по всем правилам партийного делопроизводства должна была бы поступить[31].

Подлинник телеграммы, хранящийся, как уже отмечалось, в РГАНИ, а также целый ряд других документов из Центрального архива ФСБ России, РГАСПИ, ГА РФ позволяют оценить качество источниковедческого анализа Г. Ферра и И. В. Пыхалова.

Обратим внимание на их первый аргумент, который легко опровергается при просмотре того текста, который мы привели в начале статьи: перечислим еще раз адресатов телеграммы, куда она, согласно делопроизводственной рассылке, направлялась – Берии, Щербакову, Журавлеву, Жданову, III часть, Вышинскому, Голякову 14.2.39. (Верховный суд СССР), Кабанову 14.2.39. (Пензенский обком), Рубичеву (Председателю Верхсуда РСФСР 15.2.39, Абакумову 12.7.47.)

То есть, телеграмма направлялась 10 адресатам, указанным в подлиннике телеграммы, и еще дополнительно 70 адресатам, которые указаны в отдельном списке рассылки[32]. Таким образом, телеграмма адресовалась 80 получателям. Поэтому, на наш взгляд, первый упрек в адрес хрущевского документа – о том, что телеграмма никогда и никуда не отправлялась, можно назвать несостоятельным. О том же, в каких архивных фондах имеются свидетельства получения адресатами этой телеграммы, мы скажем чуть ниже.

Второй аргумент Ферра и Пыхалова в адрес Хрущева о его «забывчивости» по поводу отсутствия подписи на телеграмме также не может быть признан убедительным. Мы специально посмотрели подлинники нескольких дел из личного архива Сталина, относящихся к концу 30-х годов, в которых отложились его многочисленные телеграммы различным адресатам. Немалая часть этих телеграмм в рукописном виде готовилась самим Сталиным, многие тексты выполнялись под его диктовку, но такая практика вовсе не предусматривала в качестве обязательного элемента подпись автора на машинописном варианте телеграммы[33].

Третий аргумент авторов также не может быть принят, поскольку на подлиннике даже невооруженным взглядом обнаруживается абсолютное несовпадение шрифтов основного текста документа и позднейшей машинописной вставки от 8 февраля 1956 года – «дополнительно напечатано два экз. 8.2.56».

Следовательно, по нашему твердому убеждению, первые три признака источниковедческой критики, по которым Г. Ферр и И. В. Пыхалов считают сталинскую телеграмму от 10 января 1939 года, использованную в докладе Н. С. Хрущева, фальшивкой, не могут быть признаны убедительными.

А вот на четвертом аргументе Ферра и Пыхалова – об отсутствии данной телеграммы в других архивах, где она, по их мнению, согласно делопроизводственной практике тех лет, должна была отложиться, – стоит остановиться подробнее: И. В. Пыхалов, например, отмечает: «…Скомпрометировать такая вот телеграмма, разосланная по всем обкомам, может запросто. Создается впечатление, будто Сталин решил заранее облегчить жизнь будущим десталинизаторам, дав им повод вдоволь позавывать о зверствах “кровавого тоталитарного режима”»[34].

Считаем своим долгом еще раз напомнить, что в оригинале этого документа, как и в большинстве аналогичных партийных документов того времени, имеется так называемая «рассылка» – список адресатов, кому она направлялась. Аналогичные рассылки имеются и во многих других случаях, когда подобные документы направлялись на места, к их тексту прилагалась специальная, отдельная рассылка с указанием всех адресатов: например, 3 мая 1939 года ЦК ВКП(б) направил в местные партийные органы телеграмму об освобождении Литвинова от обязанностей народного комиссара иностранных дел Союза ССР – и к тексту этой телеграммы (так же, как и в случае с анализируемой нами телеграммой) прилагалась отдельная машинописная рассылка 81 адресату на трех страницах[35].

Как известно, во всех доступных на сегодняшний день архивах, исключая фонды Центрального архива ФСБ России, не удалось обнаружить текста телеграммы Сталина от 10 января 1939 года. И эта «неудача» не должна вызывать недоуменных вопросов: почему нигде не обнаружена, если отправлялась?

Дело в том, что в соответствии с правилами партийного делопроизводства все секретные телеграммы, полученные из центра, согласно уже упомянутой инструкции от 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами», должны были в течение 48 часов возвращаться адресанту. Одновременно запрещалось цитирование и копирование секретных материалов[36]. А вот документы, подтверждающие сам факт получения анализируемой телеграммы, имеются в фондах ГА РФ[37] и РГАСПИ[38].

Таким образом, по нашему твердому убеждению, и четвертый признак источниковедческой критики (об отсутствии телеграммы в ведомственных архивах), по которому Г. Ферр и И. В. Пыхалов считают сталинскую телеграмму из доклада Н. С. Хрущева фальшивой, не может быть признан убедительным.

Следует остановиться еще на двух аргументах И. В. Пыха- лова, которыми он подкрепляет свою точку зрения относительно подложности сталинской телеграммы. «“Телеграмма”» напечатана не на бланке, а на обычных листках бумаги… Публикаторы “документа”[39], – пишет автор, – утверждают, будто слова “заядлых” и “заклятых” вписаны сталинской рукой, однако не приводят этому никаких доказательств»[40].

Первая цитируемая нами часть фразы Пыхалова говорит о его уверенности в том, что телеграмма от Сталина (как подлинник) должна была в обязательном порядке печататься на хорошо знакомом исследователям бланке для телеграмм (со знаменитой красной или черной «шапкой» и словом «шифротелеграмма»). Однако, не соглашаясь с И. В. Пыхаловым, следует отметить, что постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 мая 1927 года, утвердившее уже названную инструкцию «О пользовании секретными материалами»[41], предполагало, что подлинники телеграмм, написанные Сталиным или другим автором, остаются в шифровальной части ЦК, а их текст должен передаваться адресатам на тех самых бланках, о которых упоминает И. В. Пыхалов. То есть, возражая И. В. Пыхалову, необходимо отметить, что подлинники телеграмм Сталина всегда хранились в ЦК, а на места отправлялись их копии, выполненные на уже упомянутых бланках с красно-черной «шапкой». А вот шифровальные сообщения с мест в центр,