Моя подруга всегда против - Мил Миллингтон

Изучив ситуацию, я пришел к интересному выводу: дома, оказывается, стоят страшно дорого. Нет, правда, они стоят десятки и даже сотни тысяч фунтов. Я провел много времени, пялясь на витрины агентств по торговле недвижимостью и водя черным от типографской краски пальцем по газетным разделам о продаже собственности, надеясь наткнуться на объявление вроде «Четырехкомнатный дом на спокойной улице в популярном районе. Владелец сошел с ума в связи с заболеванием гипофиза и отдаст дом первому встречному, кто явится с мешком таблеток от глистов и проволочной мочалкой для чистки кастрюль». Не в состоянии найти ничего подобного, я не по дням, а по часам старился от злости.

Наконец, по классической английской традиции, я встретил нужного человека в пабе.

Нужный человек без стыда и совести жульничал, играя в бильярд, но важнее было то, что он работал прорабом на подряде у жилстройтовари-щества. Правительство выделяло субсидии на ремонт зданий, которые в противном случае потихоньку развалились бы, пропитавшись мочой слоняющихся без дела юнцов. Оно поощряло частные компании выкупать эти дома, обеспечивать минимальный для выживания уровень электро– и газоснабжения и т. п., замазывать стены свежей краской, крепить булавками к полу дешевое ковровое покрытие, а потом продавать жилье по себестоимости. Доход компания получала от субсидий, а не от продажи домов. Такой дом даже не требовал отделки, поселяйся хоть сразу, все удовольствие стоило 18 000 фунтов. Вот спасибо, заверните, пожалуйста.

Я нарыл координаты жилстройтоварищества и наведался на их последний объект. Была среда, ясный солнечный день, и я впервые обозревал наше будущее семейное гнездо. На ничем не примечательной улице вереницей тянулись одинаковые дома, прижатые друг к дружке, с крохотными палисадниками перед входной дверью. При ярком солнечном свете все это походило на декорацию из детской телепередачи. Дома кончались там, где улица отважилась обогнуть больницу – огромный викторианский особняк. Викторианская архитектура как бы говорила: «Я здесь на века» – словно сам Господь Бог обернулся темным параллелепипедом и врезался в грунт. Здание напоминало большой черный гроб, при одном взгляде на который плечи сами собой опускались от ощущения тяжести. В противоположном направлении дома расступались, давая приют двум обращенным друг к другу фасадами продуктовым магазинам. Первый был стандартной городской лавкой, торгующей прессой, выпивкой и едой, в то время как второй был стандартной городской лавкой, торгующей прессой, выпивкой и едой. Как они умудрялись выживать? Загадка, да и только.

Человек из жилстройтоварищества (забыл, как его звали, ну и черт с ним, пусть будет Сэкстоном) ждал меня перед домом № 74 на Сент-Майклз-роуд. Ему было лет под пятьдесят, и, похоже, он таким и родился. Внешний вид Сэкстона шел в разрез с его психологическим складом – этот амбал сутулился, будто какой-нибудь робкий долговязый малый, старающийся лишний раз не привлекать к себе внимание.

Сэкстон ввел меня в дом через парадную дверь, сбивчиво долдоня всякую ерунду. Он наверняка готовил речь заранее, но по пути половину забыл. Внутри я обнаружил дворец – девственное палаццо, оклеенное коричневыми обоями, выкрашенное эмульсионкой цвета магнолий и застеленное ярко-синим ковролином, до такой степени лишенным каких-либо натуральных волокон, что после короткой прогулки по нему можно было обеспечить электроэнергией все микроволновки Северной Англии. Когда я добрался до гостиной, моя шевелюра стояла дыбом, как у африканских негров.

– Если дом вам понравился, мы его придержим, пока вы не разберетесь со ссудой. Правда, нужно будет внести залог. – Сэкстон нервно закусил губу. – Сто фунтов.

Я попытался равнодушно хмыкнуть. У меня получился восторженный писк.

– Нашел нам крышу над головой, – сообщил я Урсуле, специально не употребляя слово «дом». Это слово женщин чрезвычайно нервирует.

– Где?

– Совсем недалеко от центра. Съездить за каким-нибудь миксером – пара минут.

– А центральное отопление там есть?

– Там есть для него место.

Я взял немного молока для чая из общественного холодильника на кухне общежития и фломастером, который специально носил с собой для этой цели, сделал отметку на чужой бутылке.

– Хоть сейчас можно вселяться и садиться смотреть телевизор. Отделка закончена. Электричество подключено, окно имеется, ну и все прочее.

– А как будем расплачиваться?

– Ха! Восемнадцать тысяч фунтов. Если, конечно, инфляция нас не обгонит. Если попросить ссуду на пять лет, скажут, что мы тянем кота за хвост.

Урсула принялась всерьез обдумывать возможные последствия. Такие попытки следовало пресекать в зародыше.

– И спальня большая. Просто огромная спальня. Хоть вечеринки устраивай.

– Сколько спален?

– Две. Но ощущение такое, что три.

– Каким образом, позволь спросить, две спальни могут ощущаться как три?

– На эмоциональном уровне.

– А-а.

– Послушай, главное, что район приличный и просят всего восемнадцать тысяч. Восемнадцать. Тысяч. Фунтов. Есть дома, которые и после пожара дороже стоят. Ну, что скажешь?

– Ох… Хорошо-хорошо, я согласна. Но заруби себе на носу: если что-то окажется не так, виноват будешь ты.

– Все будет отлично.

– Я не шучу. Вся ответственность – на тебе.

– Дорогая, пока ты меня обнимаешь, я готов вынести любую ответственность.

– Отцепись, я сейчас чай разолью.

Вещи из комнаты, в которой жила Урсула, заполнили весь дом. Ее коробки раскрывались парашютами: перережешь тесемки – и над тобой взвивается облако вещичек. Причем каждая – абсолютно бесполезный хлам.

Урсула не такая, как я. Я считаю, что энергия – не бесконечный ресурс, потому ее следует расходовать, только когда не остается другого выхода. Для меня «работать в полсилы» означает затрачивать сил на четверть больше, чем хотелось бы. Урсула же принимается за любое дело с бескомпромиссным азартом спринтера, рвущегося к финишной ленточке. В моем представлении обустройство дома – купить диван и сидеть на нем, в представлении Урсулы – пристроить к зданию крыло.

Начнем с того, что во дворе обнаружился сад. Осматривая дом вместе с Сэкстоном, я даже не удосужился выглянуть в окно. Ну не садовод я. Когда мы отправились в наше будущее жилище вместе с Урсулой, и я по ее команде выглянул во двор, сразу стало ясно: дебри во дворе не возьмет никакая газонокосилка – только несколько месяцев ковровых бомбардировок.

– Ладно, – сказал я, осознав, что работы не избежать. – Возьму мачете, вырублю все подчистую и застелю «Астроторфом».[4]

– Не говори глупостей.

– Это не глупости. «Астроторф» стоит не дороже обычного дерна.