Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Вячеславович Конофальский

этом говорили. Но неужели теперь за это император дарует такие чины?

— Не мне обсуждать решения императора, — Волков был сдержан и скромен. — Но я рад, что был удостоен такой чести.

— Конечно, конечно. И не мне тоже обсуждать решения Его Императорского Величества, — согласился быстро фон Бок. — Полковник, значит полковник.

Фон Беренштайн вернул кавалеру патент, а тот хотел было представить своих офицеров и уже начал:

— Господин маршал, это мой заместитель капитан-лейтенант…

— Потом, всё потом, — оборвал его фон Бок. — Беренштайн потом запишет ваших офицеров в приказы. А сейчас, господа, прошу всех за стол, пора начинать, раз все в сборе.

Все стали рассаживаться за длинный стол согласно указаниям фон Беренштайна.

— Отчего же вы не сказали, что командовать нами будет фон Бок? — с укором спрашивал у него Брюнхвальд.

— Не хотел всех пугать раньше времени, — ухмылялся Волков.

Нет, конечно, хоть и не хватал фон Бок звёзд с неба, но командиром он был безусловно опытным и знающим своё дело. Однако репутация бесчестного сквалыги за ним тянулась с давних-давних пор.

Все офицеры расселись, замолчали. Маршал встал и начал:

— Господа, коли угодно то будет Господу, так помолимся и возьмёмся за дело, — он остановился, осенил себя крестным знамением и прочёл быструю молитву. Офицеры все, как один, повторяли за маршалом, и тот после продолжил. — Известно вам, что два года уже беду эту разрешить никто не может. Знаете вы, что уже который год мужичьё, что забыло свой долг пред Богом и людьми, презрев обязанности свои перед своими господами, от мирного землепашества отошли и, подстрекаемые еретиками и чернокнижниками, взяли в руки оружие и возомнили себя воинами.

Возомнили себя воинами и творят бесчинства на всём нашем северо-востоке. И многие добрые люди и благородные рыцари, позабыв Господа, встали под их подлые знамёна, на коих нарисованы богомерзкие башмаки. И не гнушаются под теми знамёнами воевать, помогая подлому люду бесчинствовать.

Говорят, что всякие богомерзкие юристы пишут им тезисы, пишут, что дескать не должен мужик выходить на барщину чаще, чем раз в неделю, что, дескать, десятина церковная тяжела, что подати велики и много их. Мол, за это они и воюют. Но на самом деле, вольная жизнь разбойников, жизнь без трудов праведных их всех прельщает. Говорят, что по многим княжествам мужиков, что встали под знамёна с башмаками, пятьдесят тысяч. Но нам все княжества, слава Богу, в усмирение приводить нет нужды. Гильдии купеческие и славные города просят нас о малом. Просят освободить от безбожного мужичья земли между Рункелем, Брехеном и Лимбрег-Линау. Посмотрите на карте, господа.

Все господа офицеры стали брать карту и рассматривать выделенные места, а фон Бок продолжал:

— Просят нас купцы освободить от мужичья весь приток Лиану, чтобы по реке можно было возить товары как до Фёренбурга, так и на северо-восток, в земли княжества Экссонгского. Для чего нам надобно перейти приток Эрзе южнее Брехена, найти тамошний отряд мужиков и, навязав ему генеральное сражение, разбить его и освободить судоходство на Линау. Мужиков там, по рассказам тех, кто уже это пытался сделать немного, тысячи четыре-пять. Но у них есть и солдаты, и офицеры, и рыцари. А руководит ими рыцарь Эрлихген. Говорят, у него железная рука удивительного свойства, которая якобы совсем как живая. Который, кстати, был в письме не по-рыцарски груб с императором. За что мы хаму должны воздать.

Четыре войска, два с нашей стороны и два со стороны еретиков, пытались этих мужиков побить. И были среди них мужи в военном деле сведущие. Но всякий раз все были биты сами. Прошлые отряды, что шли воевать на мужика, в глупой своей, самоуверенности были весьма малы. Я же побить себя не дам, и поэтому решил собрать войско в пять тысяч человек. Среди всех вас известные мне хорошо полковники фон Клейст, фон Кауниц и Эберст и неизвестный нам, господа, человек, которого очень, очень просили взять купцы, — это полковник Фолькоф. — Волков ещё раз встал и поклонился, чтобы его ещё раз увидали офицеры. — Надеюсь, также, что к нам присоединится отряд ландскнехтов капитана Зигфрида Кленка. Переговоры с ними ведутся. На этом всё, господа. Вечером прошу вас на ужин.

— Что значит всё? — Брюнхвальд наклонился к Волкову. — Как всё? А диспозиция кампании, а план похода?

— Может, после, — Волков и сам был удивлён.

— Мы пять дней ехали, чтобы узнать то, что и так знали, и посмотреть плохую карту?

Все офицеры стали вставать из-за стола, направляться к выходу из залы.

— Господа полковники, прошу вас не уходить, а подождать за дверью, вас вызовут, — вдруг сказал фон Беренштайн.

— Возможно мне скажут что-нибудь наедине, — предположил Волков.

Брюнхвальд понимающе кивнул.

Ждать ему долго не пришлось. Но перед вызовом на беседу к маршалу, к его удивлению, стали к нему сами подходить офицеры. Представляться и знакомиться с ним. Вернее, и с ним, и с Брюнхвальдом, и с Рохой. И стали говорить ему, что слышали о его победах над горцами. И сии господа не стеснялись выражать своё восхищение, никто из них не считал, что он побеждал каких-то горных разбойников, все знали, что горцы в пешем бою так же хороши, как и ландскнехты, а может ещё и лучше, и чтобы победить таковых, нужно недюжинное умение и стойкость.

Уважение и признание опытных, а то были офицеры несомненно опытом умудрённые, были в высшей степени приятны.

Но вскоре молодые адъютанты его позвали в залу, где только что был совет.

Маршал фон Бок сидел во главе стола, по левую руку от него сидел генерал фон Беренштайн. Адъютант собирал карту со стола. Волкову сесть не предложили.

Маршал расправил белые свои усы и сразу заговорил:

— Подлецы ландскнехты просят денег неимоверных.

— Да, — поддержал его заместитель, — дешевле доппельзольдеров нанимать, чем этих зарвавшихся забияк.

Начало разговора сразу кавалеру не понравилось. Как и то, что ему даже не предложили сесть.

— Скажу без обиняков, — продолжал фон Бок. — Вы здесь лишь потому, что за вас просили всякие ушлые купчишки. Всякие жиды. И мне не нравится, что вам выдали деньги не через казну кампании, а отвезли лично. Нам как бы намекают, что вы какой-то особенный. Говорят, что справлялись вы с делами, что должна была делать инквизиция, и что вас так и кличут за глаза — Инквизитором.

Волков лишь едва заметно поклонился.

— Вижу, что человек вы ушлый, — продолжал маршал, не выбирая ни тона, ни выражений. — Вон и герб курфюрста Ребенрее у вас на груди висит. Говорят, что вы и к курфюрсту Ланна вхожи в дом.