Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Вячеславович Конофальский

и хлеба. Пива было много, хоть упейся. Оно ж недорогое.

Смеялись. А смех-то был невесёлый. Волков рассказал своим офицерам о разговоре с маршалом и генералом. И Брюнхвальд сказал:

— Дайте мне контракт, кавалер, я почитаю и подгоню всё так, что комар носа не подточит. Не к чему им будет прицепиться.

Волков соглашался и кивал. Да, Карл был педантичный и скрупулёзный человек. Настоящий капитан-лейтенант. Раз он говорил, что всё будет соответствовать контракту, значит так оно и будет. А вот Роха глядел на всё иначе:

— Дело дрянь, — говорил он с многозначительным видом, — невзлюбили, значит, нас отцы-командиры. Теперь хлебнём мы юшки.

— Чего ты? — спрашивал его Волков.

— Коли пойдём в атаку, так поставят нас в центр. А коли будем стоять в обороне, так фон Бок поставит нас на самый опасный фланг, а может и вовсе под пушки, — пояснял Скарафаджо.

— А вы бы куда хотели, капитан? — интересовался у него Брюнхвальд.

— В резерв, — сообщил Роха со смехом.

— Стрелкам в резерве не бывать, — напомнил ему капитан-лейтенант.

Впрочем, хоть и плох, скуден был ужин у жадного маршала, но зато за пивом они потихоньку перезнакомились со всеми офицерами. Особенно хорошо стало всем, когда сам фон Бок, извинившись, отправился спать. Тут уже стали господа вставать из-за стола, подходить разговаривать. Узнавать, где и с кем служили, под чьими знамёнами бывали. Так до самой ночи и проговорили за пивом.

Утром, ещё до рассвета, кавалер со всеми своими людьми уехал из Нойнсбурга. Готовиться, чтобы к первому мая сюда вернуться и привести с собой всех нанятых людей в полной для похода готовности, и чтобы всё было согласно контракту. И ехал он, ни о чём не жалея, чёрт с ним, с фон Боком и его неудовольствием. И мужиков он не боялся ни секунды, с их загадочным командиром и его железной рукой. Главное, что дело это ему даст большую передышку в деньгах.

Да, золото было главным. Шестьсот золотых монет, что он рассчитывал получить с дела чистыми, перевешивали всё остальное.

И снова в Ланн он не заехал, надо было бы проверить, как живёт Агнес, да некогда ему было. Торопился он домой. Там в его доме всякое могло без него случиться. Всякое. Вот не верил он в благоразумие госпожи Ланге. А уже от Элеоноры Августы или от Брунхильды благоразумием так и вовсе не пахло. Всегда от них лишь вздорностью, ретивостью да капризностью пахло. Поэтому он и торопился. Боялся, что эти дуры в глупых своих раздорах ещё «племянника» ему не сберегут.

Но всё было слава Богу. Когда уезжал он, Бригитт провожала его с лицом недовольным, а тут выбежала на порог радостная, кланялась ему, щебетала что-то.

У Элеоноры Августы заметно подрос живот, а вот графиня так стала в боках тоньше, платья стала носить по фигуре и к ней снова стала возвращаться её стать, что сводила с ума мужчин.

Заметно похорошела Брунхильда за десять дней, что его не было. Когда он пришёл увидеть дитя, Брунхильда встала рядом.

— И как съездили? — сразу спросила она тоном, что никак не назовёшь добрым.

— Слава Богу, — отвечал кавалер, бережно беря ребёнка на руки.

— Что, воевать будете?

— А что ж делать, другого ремесла не знаю.

— А поместье для меня и для племянника когда будете добывать?

— Буду, буду, — обещал он, не отрывая глаз от младенца. — Сейчас немного с солдатами разберусь и поеду поговорить с епископом, может, он что посоветует.

— С солдатами разберётесь? — она вдруг вырвала у него младенца. — Я тут живу с этими двумя гарпиями, да ещё с этой монашкой кисломордой, что поучает меня вечно. Живу хуже, чем при старом муже в Маленсдорфе, а он будет ждать да с солдатами разбираться.

— Угомонись ты, сказал же займусь, а пока, может, дом тебе построю, отдельный.

— Дом? — воскликнула Брунхильда. — Да у меня есть дом, с двумя десятками слуг в моём поместье.

Она стала укладывать младенца в люльку.

— Чего ты бесишься? Сказал же, построю дом.

— Не надо мне дома, мне нужно моё поместье, — отвечала графиня вся, пылая от злости.

И была она так красива в это мгновение, что Волков схватил её за плечи крепко, так, чтобы не вырвалась, и полез было целовать в губы. Да не захотела она, отворачивалась, шипела змеёй:

— Не хочу я вас, подите прочь!

Да куда там, повалил он её на кровать.

— Оставьте меня, не дозволяю я…

Но кавалер уже задирал подол, сгибал ей ноги, брал её с удовольствием, наслаждаясь её красивым телом.

После он лежал на кровати и смотрел, как она, подобрав юбки, шарфом вытирала у себя промеж ног и говорила ему уже без всякой злости:

— Деньги мне нужны. Уеду я.

— Сказал же тебе, дом построю. Хочешь, у реки построю. Там красивые места есть, а поместье добуду, так туда переедешь.

— Нет, — отвечала она, бросая шарф на пол и оправляя платье. — Жить тут я не буду. Иначе грех на душу возьму, шалаву вашу рыжую прибью. Да и вам некогда мне имение добывать, всё войны у вас, да войны. Я сама добуду.

— Как? Кто тебе поможет?

Она встала в полный рост, подбоченилась, поглядела него высокомерно, да ещё ухмыльнулась:

— Да уж найдётся, кто.

— Да кто же? — от её глупого поведения он даже раздражаться стал, сел на кровати.

— К герцогу поеду, — всё с той же высокомерной ухмылкой отвечала она.

Красавица снова задрала юбки, стала поправлять чулки. И всё с тем же самоуверенным видом.

— К герцогу? К курфюрсту Ребенрее? — не верил он.

— К нему, — она подтянула чулки и села к зеркалу причёсываться, а то этот солдафон своей грубой лаской всю причёску ей испортил, — а что же думаете, не примет родственницу герцог?

— Думаю, что нет, — отвечал кавалер.

— А помните, вы мне флакончик с зельем давали и говорили, чтобы я на герцоге его при случае испытала?

Да, Волков припоминал тот флакончик, что давал ей, и тот разговор.

— Так я дважды зельем мазалась, как к герцогу ездила. И всякий раз с ним танцевала, он сам меня в пару выбирал. А в последний раз, что он меня видел, так за лобок меня хватал, за зад, в шею меня целовал и говорил, что при его дворе таких красавиц нет больше, — с вызовом и даже с насмешкой рассказывала графиня.

«Врёт, мерзавка!»

— Да где же это было? — не верил кавалер.

— На балу в Маленберге. Он нас туда с мужем приглашал. А как я по нужде пошла, так он меня в коридоре