История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

Запорожские казаки занимали огромное пространство степей, прилегающих к обоим берегам Днепра в его нижнем течении, от восточной границы Польского королевства и южной окраины владений Малорусского и Слободскаго казачества до реки Буга с одной стороны и вдоль правого берега речки Конки и до речки Кальмиуса, впадающей в Азовское море, – с другой. На этом пространстве степей имелось несколько больших и малых рек с их многочисленными притоками и рукавами, или, как говорилось у запорожцев, со степными речками и низовыми ветками. Одни из этих рек протекали в западной половине запорожских вольностей, другие – в восточной; реки западной части принадлежали к бассейну Черного моря, реки восточной – к бассейну Азовского моря. Из рек Черноморского бассейна известнейшими были Днепр и Буг.

Днепр – это священная и заветная для запорожцев река; в казацких думах он называется «Днипром Славутою»[46], в казацких песнях – «Днипром-братом», на лоцманском языке – «Казацким шляхом». В пределах запорожских казаков Днепр начинался с одной стороны выше речки Сухого Омельника, с другой – от речки Орели, и протекал пространство земли в 507 верст, имея здесь и наибольшую ширину, и наибольшую глубину, и наибольшую быстрину; в пределах же запорожских казаков он характеризовался и всеми особенностями своего течения – порогами, заборами, островами, плавнями и холуями. Всех порогов в нем при запорожских казаках насчитывалось девять – Кодацкий, Сурской, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий (или Дид-порог), Волниговский (или Внук-порог), Будиловский, Лишний и Вильный.

Самый большой и самый страшный из всех порогов – порог Неясытецкий, или Ненасытецкий, названный, по одним источникам, от птицы неясыти, в старину водившейся здесь, по другим – от слов «не насыщаться», потому что он никогда не насыщается человеческими жертвами несчастных пловцов. Это – родоначальник и всем порогам порог, – Дид-порог. Страшным делают его и самое движение в нем воды, и те громадные вековечные камни, которые частично торчат среди самого порога, частично – отделяясь от берегов реки, выступают далеко в середину ее. Река Днепр, свободно и плавно несущая свои воды выше Ненасытеца, дойдя потом до самого порога и встретив здесь несокрушимые препятствия в виде лав, скал, гряд и мысов, с непостижимой силой ударяется в разные стороны, бросается с одного камня на другой; вследствие этого страшно волнуется, высоко вздымает огромные валы серебристого «бука», разбивается миллионами миллионов водяных брызг, разлетается в разные стороны целыми потоками водяной пыли, выкручивает между скал бездонные пучины и всем этим производит такой страшный шум и стон, который слышится уже на далеком расстоянии от порога и который в самой реке поглощает собой всякий другой звук – и крик птиц, и голоса людей. Издали кажется, как будто бы в реке семьсот тысяч огромных водяных мельниц беспрерывно стучат и переливают воду через свои колеса. «Вин так меле, шо аж гремыть, аж земля трусытця…»! Картина поистине страшная и вместе с тем – поистине могучая и величественная, не поддающаяся никакому описанию и никакой кисти; для изображения ее, говоря арабской пословицей, языку недостанет слов, а воображению красок. Особенно величественным и особенно чарующим кажется Ненасытец с высоты птичьего полета с правого берега реки в большой разлив воды – когда вся поверхность его засеребрится белой жемчужной пеной, а громадные, из-под воды торчащие камни покроются множеством гнезд местных птиц крячек, беспрестанно снующих над порогом, ярко блистающих своими перьями на южном солнышке, поминутно трепещущих маленькими крылышками и жалобно оглашающих воздух своим свистом и чириканьем; когда он порою и ревет, и стонет, и высоко вздымает свои воды, а потом сразу так обрывается и так стихает, что становятся слышными даже переливы воды его, идущие с камня на камень, скользящие с лавы на лаву и дающие возможность местным жителям тем самым предугадывать перемену погоды. Без сомнения здесь, у этого заветного порога, в виду его огромных скал, в живописном беспорядке разбросанных и по самому руслу, и по берегам реки, в виду высоких могил, поднимающихся в степи с обеих сторон реки и невольно наводящих на многие о прошлых судьбах человечества грустные думы; здесь, в виду этого грозного, дикого и заветного порога, часто сиживали и часто любовались с высокого мыса на мчавшиеся по скатам скал кипящие волны реки истинные ценители красот природы, мечтатели в душе, поэты в речах, художники в песнях – запорожские казаки. Любо им было смотреть на бешеную быстроту воды в Ненасытце; дощатая барка пробегала все пространство его, две с лишком версты, в четыре минуты, а лесной плот – с небольшим в одну минуту…

От порогов отличаются заборы в Днепре; заборы – те же гряды диких гранитных скал, разбросанных по руслу Днепра, как и гряды порогов, но только не пересекающие реку сплошь от одного берега до другого, а занимающие часть ее, по преимуществу с правого берега реки, и таким образом оставляющие с другого берега свободный для судов проход. Всех забор считается в Днепре в пределах низовых казаков 91, но из них больших, искони известных забор было шесть – Волошинова, Стрельчья, Тягинская, Воронова, Кривая и Таволжанская. От забор отличаются камни, одиноко торчащие то там, то сям среди реки или у берегов ее; из множества камней, разбросанных по Днепру, самых известных было семь – Богатыри, Монастырько, Корабель, Гроза, Цапрыга, Гаджола и Разбойники. Между порогами, далеко выше и далеко ниже их, на всем Днепре в границах земли запорожских казаков, считались 265 больших и малых островов, из коих самых известных было двадцать четыре – Великий, Романов, Монастырский, Становой, Козлов, Ткачев, Дубовый, Таволжанский, Перун, Кухарев, Лантуховский, Гавин, Хортица, Томаковка, Стукалов, Скарбный, Скалозуб, Коженин, Каир-Козмак, Тавань, Буртуй, Тягинка, Дедов и Сомов[47].

Почти все береговое пространство Днепра, кроме порожистого, представляло собой роскошные и едва проходимые плавни, доставлявшие запорожским казакам и лес, и сено, и множество дичи, и множество зверей. Плавни эти представляли собой низменность, покрытую травяной и древесной растительностью, изрезанную в разных направлениях речками, ветками, ериками, заливами, лиманами, заточинами, покрытую множеством больших и малых озер и поросшую густым, высоким и непроходимым камышом. Из всех плавней в особенности знаменита была плавня Великий Луг, начинавшаяся у левого берега Днепра, против острова Хортицы, и кончавшаяся, на протяжении около 100 верст, на том же берегу вниз по Днепру, против урочища Палиивщины, выше Рога Микитина. Для запорожца, не знавшего в среде суровых товарищей своих «ни неньки ридненькой, ни сестры жалибненькой, ни дружины вирненькой», всю родню составляли Сечь да Великий Луг: «Сичь – мате, а Велыкий Луг – батько, оттам треба и умирати»; запорожец в Великом Лугу, что в необозримом море: тут он недоступен «ни татарину-бусурманину, ни ляху поганому». Самое русло Днепра, на некоторое пространство его, загромождено было так называемыми холуями или карчами, то есть подводными пнями деревьев, росших по берегам реки, ежегодно подмывавшихся вешними водами и ежегодно во множестве обрушивавшихся на дно Днепра.