Биография между строк - Юрий Борисович Андреев

— Тебе придётся прописаться на Таганку, перед смертью дед добился разрешения, — игнорируя колкость, ответила не дремавшая в ней мать.

Виталик озадаченно смолк. Пора собираться?

— Давай, чаю хотя бы попьём, а потом поедем в Черёмушки, — вдруг жалобно попросил сын. — Наверняка, отец не догадался? Они с бабушкой без прислуги шагу ступить не могут.

О хлебе насущном Ира совершенно позабыла. Виталик кинулся накрывать на стол.

— Мам, не возражаешь, если немного поживу у Антона? В институте можно оставаться допоздна, и вам мешать не буду. А то по ночам ждёте-ждёте, пока усну. Оставались же вы здесь, когда я был маленький.

От неожиданности она чуть не поперхнулась горячим чаем: «Вот он, век разума! И полного бесчувствия! Уже сын о моей личной жизни заботится».

— А квартира их мне не нужна. Лучше пусть отец выпишется и оставит нас в покое.

— Дурачок, потом сам спасибо скажешь, — вздохнула Ира и посмотрела на часы, потом в разъём проспекта, где, слоясь в синеватой облачной дымке, догорала рыжая вечерняя заря.

Збышеку около 35 лет, его жене Яде — 34, знакомы ещё со студенческих пор. И сейчас вместе — оба в науке, в университете, да и живут благопристойно — в коттеджном посёлке за окраиной Варшавы: на 4-х сотках — покрытый сайдингом домик с крылечком, палисадником и местом для машины. Крошечный островок мещанского счастья по-европейски.

Когда мужчины подъехали, две девочки-погодки выскочили навстречу. Старшая, тёмненькая, капля в каплю напоминала мать; младшая, почти блондинка, отцовских кровей. Интересно, кому повезёт по жизни больше? Выглянув из кухни, Ядя помахала рукой, давая знак, что гостю рады. Збышек называл всех троих «мои девочки» и не чаял в них души.

За кофе сам собой завёлся разговор о потомках русских эмигрантов в Польше, и Ядя, немного кокетничая, сообщила Антону, что в роду её матери были цыгане из России.

— Она иногда гадает, — заметил Збышек, — хотите, погадает вам?

Он с лёгкой усмешкой посмотрел на жену. Отмахнувшись, Ядя, тем не менее, взяла чашку гостя и ловким движением опрокинула в блюдце. Подождав секунд двадцать, она вернула её в прежнее положение и стала изучать застывшие узоры.

— Я вижу вас, Антон, среди женщин, — вдруг поведала Ядя.

— В гареме, — с лёгкой усмешкой добавил Збышек.

— Нет, это другие женщины. Поодаль, очень нечёткий профиль, пожилой….

— Моя мать, она давно умерла, — тихо заметил Антон. Новизна обстановки или обстоятельства Ириной отлучки сыграли роль, не поймёшь, но на какое-то мгновенье он проникся пророческим даром польской цыганки.

— Рядом, по обе стороны — пани вашего возраста…

— А пожилого мужчину с бородкой не видите? — перебил её Антон прерывающимся голосом.

— Нет, нет — отрицательно покачала головой Ядя, — в центре ещё одна, очень молодая пани, скорее всего, дочь.

— Он — примерный семьянин, и не содержит на стороне ни любовницы, ни дочери, — с деланным смехом возразил Збышек и предложил выйти на террасу. Ядя обиженно смолкла.

Некое время мужчины стояли в нерешительности.

«Збышек наверняка поделился с женой моими личными проблемами. И если это не обычный застольный розыгрыш, она нюхом цыганских предков могла ощутить нечто, витающее подле моей персоны, и захотела как-то успокоить… или предостеречь, — размышлял Антон. — Мистика и только,…однако, пора подводить итоги поездки, тактично дав понять, что научное представительство совсем не по моей части».

— Какие у вас дальнейшие планы? — вдруг спросил Збышек. — Пора переводить наше научно-техническое сотрудничество на деловые рельсы. Разработками всерьёз заинтересовались немцы. Осенью можно организовать командировку в Восточную Германию — месяца на два для начала. И денег заработаете.

Видя, что советский коллега молчит, подытожил:

— Всё официально. В сентябре приеду в Москву, и договоримся с вашим шефом окончательно.

«Ай, да Збышек! — восхитился Антон мысленно. — С виду — флегма, а сколько энергии!»

Внезапно затрепетали в ночной тиши невидимые крылья, пронёсся силуэт крупной птицы, растворившись во тьме, в перелеске заухало. Червячок сомненья стал стремительно перерастать в лавину неодолимой тоски по Ире. Стряхнув оцепенение, он пошёл прощаться. Пора! Не хотелось хлынувшей через край меланхолией омрачить радушным хозяевам остаток вечера.

Провожать Антона на вокзал под руку со Збышеком пришла и Ядя. Когда поезд тронулся, она почему-то тихо всплакнула.

Глава 7

Может, действительно, последовав совету сына, вплотную заняться собой? Сорок лет — бабий век! «Гуманитарные проблемы» по выражению матушки, о которых раньше Ира толком и не слыхивала, вдруг навалились снежным комом поближе к весне. Трудно, сохраняя приличную мину на лице, выносить пугающе регулярные приступы мигрени. После них всё раздражает и валится из рук. И основной раздражитель, как правило, Антон: то вернётся поздно — праздновали 23 февраля под приглядом шефа, и она, не помня себя, устраивает скандал, то…не поймешь, приревновала на 8 марта! — в первый раз, чёрт возьми, без оснований к своей подруге. Раньше размолвки заканчивались скоро и просто, но сейчас в отношениях словно выстроилась незримая стенка. Другой по праву мужа, не мудрствуя лукаво, попытался бы её сломать, а Антон оскорблённо замкнулся. Спали теперь, отвернувшись, каждый в себе…

— Давно у вас так?

— С нового года.

— А как ты?…

— Спираль уже лет пять, — вздохнула Ира.

— Да, иначе как швед под Полтавой — не захочешь, а залетишь. Какая там осторожность! От мужиков типа Антона вполоборота заводишься. Ему иной раз глянуть искоса стоит, и зуд по всему телу аж до кончиков пальцев ног! Будто любовник и взрослый младший брат одновременно, — начала наводить тень на плетень подруга-врачица. — Сколько вы уже вместе, 12 лет? Чувство новизны исчезло, надо отдохнуть друг от друга. Вдобавок у тебя кармический цикл меняется. Организм стал нуждаться в притоке новой крови. В 40 мужики уже не те — кризис среднего возраста. Во-первых — перестань предохраняться, и съездите хоть разок в отпуск порознь, — глаза Ирины округлились, — или заведи себе молодого воздыхателя как наша заведующая.

Шутка? Сама мысль, что кроме Антона, кто-то может к ней прикасаться, вызвала такое отвращение, что Ира даже поморщилась.

— Да, ничего такого! Если он возраста Виталика, будет тебя встречать где-нибудь в скверике, платонически воздыхать о высоких чувствах. А дашь разик-другой себя поцеловать, глядишь, и к мужу приревнует. Новые ощущения, переживания; как говорится, моральная измена — самая тяжёлая.

Балаболка, наплела с три короба семь вёрст до небес лесом, …но определённый резон в словах подруги отрицать нельзя. Обдумать их Ирина до конца не успела, жизнь разрулила сама: только муж отбыл за кордон и за ним словно задвинулся «железный занавес», она напрочь лишилась покоя. Пару раз, одолевая препоны, Ира дозванивалась по