Опиумная война - Ребекка Куанг

Она подкупила учителя. Украла опиум. Жгла себе кожу, лгала приемным родителям, забросила обязанности в лавке и нарушила брачные обязательства.

И теперь отправится в Синегард.

В последний раз, когда студент из Тикани поехал в Синегард, городской глава устроил трехдневный фестиваль. Слуги носили по улицам корзины с фасолевыми кексами и кувшины с рисовым вином. Ученик, племянник городского главы, отбыл в столицу под приветственные крики пьяных крестьян.

В этом году знать Тикани была выбита из колеи тем, что только сирота из лавки получила место в Синегарде. В экзаменационный центр послали несколько анонимных запросов. Когда Рин вошла в здание городской управы, чтобы зарегистрироваться, надзиратели битый час пытались выудить у нее признание в обмане.

— Вы правы, — сказала она. — Я получила ответы от администратора экзамена. Обольстила его своим соблазнительным юным телом. Вы меня поймали.

Надзиратели не могли поверить, что девочка, официально не посещавшая школу, могла сдать кэцзюй.

Она показала шрамы от ожогов.

— Мне нечего вам сказать, потому что я никого не обманула. И у вас нет доказательств обратного. Я готовилась к экзамену. Истязала себя. Читала до рези в глазах. Вы меня не запугаете, я не признаюсь, потому что говорю правду.

— Подумай о последствиях, — рявкнула надзирательница. — Ты понимаешь, насколько они серьезны? Мы можем аннулировать твою оценку и отправить тебя в тюрьму. Ты умрешь, прежде чем сумеешь выплатить все штрафы. Но если признаешься, мы спустим дело на тормозах.

— Нет, это вы подумайте о последствиях, — огрызнулась Рин. — Если вы аннулируете мои оценки, это значит, что простая продавщица достаточно умна, чтобы обойти ваши знаменитые препоны для списывания. То есть вы не выполнили свою работу. Уверена, городской глава будет счастлив возложить вину на вас, вне зависимости от того, был ли обман на самом деле или нет.

Неделю спустя с нее сняли все обвинения. Городской глава официально объявил, что произошла ошибка. Он не назвал Рин обманщицей, но и не признал ее оценку. Надзиратель велел Рин уехать тайно, угрожая в противном случае задержать ее в Тикани.

Рин знала, что он блефует. Поступление в академию Синегарда равнозначно получению вызова от императорского двора, и если власти провинции будут чинить Рин препятствия, их обвинят в государственной измене. Вот почему и Фаны не мешали ей уехать, как бы им ни хотелось выдать ее замуж.

Рин не нуждалась в подтверждении оценки в Тикани — ни от главы города, ни от знатных семейств. Она уезжала, она нашла выход, и только это имело значение.

Формы были заполнены, письма отправлены. Рин надлежало приехать в Синегард в начале следующего месяца.

Прощание с Фанами по понятным причинам было коротким. Никто не притворялся, что будет тосковать.

Лишь Кесеги, сводный брат Рин, по-настоящему расстроился.

— Не уезжай, — хныкал он, цепляясь за ее походный плащ.

Рин присела и крепко обняла Кесеги.

— Я бы все равно тебя покинула, — сказала она. — Если бы не уехала в Синегард, то перебралась бы в дом мужа.

Кесеги не хотел ее отпускать. Он что-то жалобно мямлил.

— Не оставляй меня с ней.

У Рин сжалось сердце.

— У тебя все будет хорошо, — прошептала она ему на ухо. — Ты же мальчик. И ее сын.

— Но так нечестно.

— Такова жизнь, Кесеги.

Кесеги захныкал, но Рин высвободилась из его тисков и встала. Он обхватил ее за талию, но Рин оттолкнула его — сильнее, чем намеревалась. Кесеги качнулся, а потом громко заплакал.

Рин отвернулась от залитого слезами лица и сделала вид, что завязывает дорожную сумку.

— Ох, да заткнись ты.

Тетушка Фан схватила Кесеги за ухо и дергала, пока плач не прекратился. Она сердито взглянула на Рин, стоящую в дверях в простой дорожной одежде. Близилось к концу лето, и Рин надела легкую хлопковую рубаху и изношенные сандалии. В потрепанной сумке через плечо она несла единственную смену одежды. Туда же Рин сунула и томик Мэн-цзы, набор кистей для письма (подарок учителя Фейрика) и кошелек. В этой сумке лежало все ее имущество.

Тетушка Фан скривила губы.

— В Синегарде тебя живьем сожрут.

— Я рискну, — отозвалась Рин.

К облегчению Рин, городская управа выдала ей два ляна на проезд — глава города был вынужден подчиниться требованию императорского двора и покрыть расходы. За полтора ляна Рин и учитель Фейрик купили два места в караване, идущем на север, в столицу.

— Во времена Красного императора невеста вместе с приданым могла путешествовать без сопровождения от самого южного края провинции Петух до самого северного уголка гор Удан, — не мог удержаться от лекции учитель Фейрик, когда они садились в повозку. — А в наши дни даже одинокий солдат не пройдет и двух миль.

Уже давно гвардия Красного императора не патрулировала горы Никана. Одинокого путника на многочисленных дорогах империи могли ограбить, убить или даже съесть. Иногда и то, и другое, и третье. И необязательно в таком порядке.

— Вы платите не просто за место в повозке, — сказал предводитель каравана, сунув монеты в карман. — Это плата за охрану. Наши люди — лучшие в своем деле. Если наткнемся на «Оперу», они сами нас испугаются.

«Опера красной джонки» была религиозной группой, состоящей из бандитов и отщепенцев, которые после Второй опиумной войны покушались на жизнь императрицы. Теперь они остались только в легендах, но еще царили в воображении жителей Никана.

— «Опера»? — Учитель Фейрик рассеянно потеребил бороду. — Я уже много лет о них не слышал. Они еще существуют?

— В последние лет десять притихли, но говорят, их видели у гряды Кухонин. Если повезет, мы о них не услышим. — Предводитель каравана поправил пояс. — Пойду погружу ваши вещи. Хочу отправиться в путь до жары.

Караван провел в пути три недели, раздражающе медленно пробираясь на север. Учитель Фейрик всю дорогу скармливал Рин истории о своих приключениях в Синегарде много лет назад, но потрясающие воображение описания города лишь подстегивали ее нетерпение.

— Столица стоит у подножия гор Удан. Дворец и академия построены на склоне, но остальной город лежит в долине внизу. Порой в туманный день, когда стоишь на гребне, кажется, будто ты забрался выше облаков. Один лишь столичный рынок больше всего города Тикани. Там легко можно заблудиться. Ты увидишь там музыкантов, играющих на тыквенных трубах, уличных торговцев, которые могут поджарить блин в виде твоего имени, каллиграфов, за два медяка нарисующих опахало прямо у тебя на глазах. Кстати, о деньгах. Нужно где-то их поменять.

Учитель Фейрик похлопал по карману, где хранил остаток денег на проезд.