Дьявол, я пришла договориться! - Катти Карпо

а, когда разодранная ветровка сваливается с меня отдельными частями, ойкаю уже от возмущения. Одну из любимых вещей испоганил. Вот же ацетон!

Я все еще стою на ступенях чуть выше парня, но уже без своего, как оказалось, хлипкого прикрытия. Ацелестий шумно дышит и высовывает язык, будто пробуя воздух на вкус.

‒ Как странно. Тело не деформировано…

Он имеет в виду, что от меня ничего не отваливается? Как у тех, что со мной в змее ползли?

‒ И что это значит? ‒ на всякий случай задаю вопрос, чтобы ориентироваться в ситуации и знать, как парировать нападки.

‒ Налет греха должен был уже покуситься на твою плоть. ‒ Ацелестий роняет шкатулку прямо на траву, утрачивая к ней всякий интерес. Медленно опускается на ступеньки и ползет ко мне на четвереньках. ‒ И как же это тело осталось таким чистеньким?

Но-но, попрошу без намеков. С гигиеной я дружу.

Отступаю вверх. Не нравятся мне что-то эти маниакальные голубые глазищи.

Ацелестий на мгновение застывает, почти распластавшись по ступеням, а через секунду совершает умопомрачительный прыжок, точно хищник, узревший свою вожделенную нямнямку.

Не визжу, не протестую, нецензурными выражениями не разбрасываюсь, а просто делаю ноги. К Великому Телу возвращаться не собираюсь ‒ успела уже вдоль и поперек эти воздушные равнины исследовать. Уклонившись от златовласого, мчусь на всех порах вниз по лестнице, перепрыгиваю через шкатулку и припускаю к одному из деревьев с изогнутым стволом. Каблуки вязнут в травянистой и влажной поверхности, но я упорно шлепаю вперед. Никогда не лазила по деревьям, но сейчас за секунды взлетаю едва ли не до верхушки.

Перевожу дыхание, усаживаюсь поудобнее на широкой ветке, прижимаюсь спиной к стволу и утомленно вздыхаю.

Переждать здесь ‒ не лучшая идея. Если Ацелестий способен так высоко прыгать, то и до моего убежища легко доберется. Но какие у меня варианты? Сигать в черный океан? Убежать поглубже в лес?

Рискованно. Пусть сначала расскажут, кого тут едят и кто тут ест. Расчетливость моя не знает границ. Но обозначенные вопросы, несомненно, актуальны. Не хочется оказаться среди тех, кого тут втихаря подъедают.

‒ Хэй, тухлик номер семнадцать. ‒ Ацелестий медленно кружит вокруг дерева, но не делает попыток взобраться. Голубые глаза хищно пылают.

‒ Сам ты тухлый, ‒ отзываюсь я и неосознанно принюхиваюсь к рукавам блузки. Цветами, конечно, не пахну, но до ходячей помойки мне далеко.

‒ Спускайся, беляночка, ‒ ласково просит парень и оглядывается на уроненную шкатулку.

Мне кажется, или меня не на роскошный обед зазывают?

Ишь чего удумал. В коробку меня запихать.

‒ Спускайся, ‒ канючит он нежным голоском, царапая когтями кору со ствола.

Да-да, у Ацетона настоящие когти. Появились сразу же, как он объявил на меня охоту. Они блестят и переливаются, как будто вырублены из радужного камня.

И после такого зрелища вниз съехать? Когтеточкой подработать?

Нетушки.

Лучше тогда повыше заберусь.

‒ Беляночка, ‒ тянет Ацелестий. ‒ Ты моя семнадцатая…

Видать, разгульную жизнь ведет когтистый.

‒ … в учетном списке. Сбиваешь мне весь график. ‒ Он серьезнеет и недобро прищуривается. ‒ Не спустишься?

‒ Неа, ‒ мотаю головой.

‒ Что ж, не проблема. ‒ Парень усмехается и неспешно бредет до шкатулки.

А кто про график только что распинался? С таким медленно-размеренным подходом любое производство мигом зачахнет.

Воздерживаюсь от критики вслух. Разумность во мне еще не стухла.

‒ Хотел сделать это ласково, ‒ горестно вздыхает Ацелестий, играя на невидимую публику. ‒ Последний шанс. Спустишься?

‒ Неа. Я решила кардинально изменить сферу деятельности и примкнуть к пернатым. Сначала буду дятлом и проверю твое терпение на выносливость. А потом рвану в теплые края.

‒ У тебя нет крыльев, птичка. ‒ Ацелестий, к моему удивлению, слушает мои преисполненные пафосом речи с величайшим вниманием.

‒ Тогда родина моя ‒ эта ветка! ‒ Хлопаю коленями по той, на которой ючусь. ‒ Совью гнездо и буду горланить баллады. Учти, сахарно-ватные и сопливые.

Парень хмыкает.

‒ Сама напросилась, беляночка. ‒ Ацелестий открывает шкатулку. ‒ Тьма берет свое. Хочешь ты этого или… э, какого?..

Ну, судя по воплю, что-то пошло не так.

Раскладываюсь на ветке и с любопытством наблюдаю всю сцену с вип-ряда. Ацелестий недоуменно смотрит то в темное нутро шкатулки, то на меня.

‒ Не получается, ‒ протягивает он, встряхивая шкатулку. ‒ Не встает.

‒ О, не нужно волноваться, ‒ философски изрекаю я. ‒ Такая проблема сплошь и рядом. Скажу тебе, все дело в стрессе от работы.

Ацелестий вдруг заливается смехом. Красивый звук, но не стоит забывать, что эта прелесть меня едва на кусочки не разодрала. А теперь так и жаждет засунуть меня в тесное пространство.

Тайный клаустрофоб во мне уже в сотый раз бьется в конвульсиях.

‒ Тьма не встает, ‒ отсмеявшись, поясняет парень. ‒ И не тянет тебя к себе.

‒ У меня пониженная внушаемость. ‒ Пожимаю плечами. ‒ В прошлом году у меня был файтинг с цыганкой. Она отжала у меня игровую сотенку с рожицей Микки Мауса, я отжала у нее золотое колечко.

‒ Интересно. ‒ Ацелестий вновь проделывает свой фокус с лизанием воздуха. При следующих словах в его интонациях появляются сталь и мягкий шелк. Приказ, мастерски вплетенный в уговор. Он возводит ко мне руки, гипнотизирует небесными глазами и ублажает мой слух чарующим голосом: ‒ Иди ко мне.

‒ Не, лучше вы к нам. ‒ Хлопаю по шершавой поверхности облюбованной ветки рядом с собой. ‒ Так и быть, разрешу тебе взять позывной «Снегирь».

Глава 6. ЯГНЕНОК И СЕРЕБРО

Ацетон от жердочки отказывается. Не прямым текстом, но ясным действом. Не лезет ко мне и все тут.

Понятия не имею, что у него за проблема, но второй раз приютиться на ветке предлагать ему не стану.