Город Солнца. Глаза смерти - Евгений Рудашевский

– Да нет, всё в порядке, – Дима отмахнулся. – Будет что Ане рассказать.

– Это точно.

– А ты уверен, что не ошибся с глобусом?

– Уверен.

Дима хотел сказать что-то ещё, но сдержался. Только мельком посмотрел на сидевшую за ними Кристину.

Максиму ещё утром показалось, что Дима старается улучить момент и поговорить с ним наедине, но Кристина всегда была рядом, а если и отходила, то быстро возвращалась. Дима вообще в последнее время вёл себя странно. Раньше казалось, что он чуть ли не увлёкся Кристиной, и это было забавно с учётом того, как неловко Дима выказывал своё внимание, как шутил и пытался рассказать ей что-нибудь интересное. А теперь он даже не пробовал заговорить с Кристиной, сторонился её.

Глобус осмотрели уже в вагоне. Пришлось сесть на обычный архангельский поезд. Он ехал долго, останавливался в Берендеево и Александрове, но ждать фирменный никто не собирался. Все хотели скорее выбраться из Ярославля.

– «Когда мир лишится оков, оковы станут ключом, и ты расскажешь о своём путешествии, чтобы узнать мою тайну», – повторил Дима подсказку из зашифрованного письма. – И как… что теперь делать-то?

Этого Максим не знал.

Он запомнил глобус именно таким. Под внешней прозрачной оболочкой таился сам земной шар с английскими названиями и цветным изображением стран. Россия значилась зелёной, США – бежевыми, Китай – синим и так далее. Между внешним корпусом и земным шаром была залита какая-то жидкость. Жидкость равномерно распределялась в промежутке, не позволяла шару и корпусу соприкоснуться. Как бы Максим ни прокручивал внешнюю оболочку, смещая её шов от экватора, шар внутри оставался на месте, а Земля Франца-Иосифа и Гренландия смотрели строго вверх.

Подставка под глобус представляла собой каменное основание, выполненное в виде слезы или груши, и три перпендикулярных ему каменных столбика. Впрочем, Максим не был уверен, что это именно камень. Возможно, подставка была сделана из какого-то пластика, на ощупь напоминавшего пемзу.

На боковине основания было выгравировано: «CIVITAS SOLIS».

– Что это значит? – спросила Кристина.

– Сейчас посмотрим, – Дима достал телефон. – Это у нас… Латынь. И переводится… Вот! «Город Солнца».

– «Город Солнца»? Мы же его на первом курсе проходили! – вспомнил Максим.

– Да. Работа Томмазо Кампанеллы. Начало семнадцатого века. Написана в тюрьме, куда Кампанелла угодил за ересь и крамолу.

– Чудесно.

– О чём она? – заинтересовалась Кристина.

– Так, ничего особенного, – с сомнением ответил Дима. – Философия, астрология. Коротенькое описание идеального государства. Что-то вроде «Утопии» Мора. Город стои́т на холме посреди плодородных долин, на океаническом острове. Там вместе учатся, трудятся, не обременяют себя частной собственностью и дружно постигают великие тайны существования.

– Понятно… Думаешь, это что-то значит? – Кристина посмотрела на Максима.

– Не знаю. Может, просто название фирмы-производителя.

Дальнейший осмотр глобуса ничего не дал. Максим только обнаружил два крохотных, почти незаметных запечатанных отверстия на внешнем корпусе. Их использовали, чтобы залить жидкость внутрь. В остальном глобус казался самым обыкновенным.

– Тут килограммов шесть, не меньше, – Дима покачал его в руке.

– Значит, внутри что-то есть, – оживилась Кристина. – Надо его вскрыть.

– Подожди, – Максим качнул головой. – Это было бы слишком просто. Отец тогда бы не сочинял все эти подсказки.

– И что ты предлагаешь?

– Предлагаю подумать и не торопиться. Разломать всегда успеем. Вначале нужно поискать ответы на его поверхности.

– Это как?

Максим пожал плечами. Если глобус в самом деле был «миром», о котором отец писал в зашифрованном письме, то оставалось понять, как именно «лишить его оков».

– Оковы станут ключом… – прошептал Максим.

Пока что в этом не было никакого смысла.

Дима разгадал тайну глобуса.

Максим провозился с ним пять дней. Ничего не добился. Поругался с Кристиной, которая хотела разбить глобус – говорила, что это самый очевидный и действенный способ. Поругался с Димой и Аней – они уговаривали его отдать глобус и расшифрованное письмо Покачалову. Кажется, поругался с Екатериной Васильевной, которая просила его приехать в Курск и там вместе с Павлом Владимировичем решить эту задачку.

Максим перестал ходить в университет, не думал о предстоящей сессии. Сказал Диме, что должен сам разобраться с глобусом – убедиться, что именно его ищет Скоробогатов. Боялся совершить новую ошибку.

– Ну хорошо. Я отдам всё Покачалову. И что? Думаешь, они мне позвонят и скажут, мол, спасибо, это как раз то, что нам нужно? Дальше живите спокойно. И да, вот вам адрес, по которому сидят ваши замечательные Абрамцев и Погосян. Так? Нет, Дим. Мы вообще ничего не узнаем. А потом всё равно будем жить в страхе. Думать, что в чём-то ошиблись. И однажды люди Скоробогатова придут к нам. Придут к вам. И тогда уже будет поздно. Понимаешь?

Дима понимал. И с грустью смотрел на тщетные попытки разобраться с глобусом. Максим погружал его в воду. Просвечивал лампой. Водружал на подставку и часами рассматривал мелкие названия стран и городов. Выписывал их – получался огромный, на много страниц, список, от которого не было никакого толка.

В отчаянии Максим согласился на выходные оставить глобус у Димы – впервые поднялся к нему в комнату, наконец познакомился с его мамой, правда, довольно быстро уехал, не стал дожидаться Аню. Он вообще в последние дни замкнулся в своём раздражении. Никак не мог сделать последний решающий шаг и злился. А Диме хватило одного дня, чтобы разгадать тайну Шустова-старшего.

Всё оказалось просто. «Лишить мир оков». Дима удивлялся, почему раньше не сообразил, как воспользоваться этой подсказкой. Теперь она для него звучала предельно очевидно. Прямое указание, как именно заставить глобус говорить. Да, Диме повезло – свою роль сыграла обыкновенная случайность, однако другой мог бы не обратить на неё внимания. А Дима обратил. И теперь держал в руках телефон. Знал, что должен позвонить Максиму, сообщить о случившемся, но медлил.

Ему предстояло сделать выбор.

– Слабак… Слабак.

Рассказать Максиму правду, не ввязываться ни в какие игры было бы проще всего. Отойти в сторону. Наблюдать за тем, как история развивается сама собой. Признать собственную слабость и не изображать героя. Сосредоточиться на предстоящей сессии. «За уши в рай не втянешь» – любимая фраза папы. Максим был умнее, смелее, он мог и сам во всём разобраться. «Не пытайся быть умнее умных» – ещё одна фраза от папы.

«Мудрость часто кажется трусостью. Особенно обывателям». Это уже слова Максима. Точнее, Солдатовой.