Орден Единства. Мастер кинжалов - Анастасия Евдокимова

они были в последний раз? — Пэврен обессиленно опустился на стул и теперь говорил совершенно спокойно. Он опустил голову и руками тёр глаза и виски. Горничные тут же подскочили к нам и стали убирать из-под ног осколки.

— В последний раз мы видели, как они заходили в свои покои, чтобы переодеться к обеду. Затем мы и обнаружили их пропажу…

— Да в чём же дело? — не выдержала я и встала из-за стола. Слуга и Пэврен глядели на меня, но не торопились отвечать. Все остальные участники трапезы оставались в ожидании.

— Король и Королева пропали, — твёрдо ответил Пэврен, поднимая на меня тяжёлый взгляд.

— Что? — тихо переспросила я, медленно опускаясь обратно на стул. Мужчины, сидевшие с нами за столом, начали перешёптываться и удивлённо восклицать.

— Это какой-то цирк! Куда они могли пропасть? — встал со своего места адмирал Хортиос и кулаком громко ударил по столу.

— Это не шутка, Хортиос! Если ты считаешь себя посильным в поисках их Высочеств, то предлагаю тебе собрать войска и направить их на обыск всей территории Амефистии.

— Не нужно мне указывать, что делать! Я и сам вполне ещё соображаю! — за столом началась перепалка.

— Вы всерьёз думаете, что они сейчас где-то на территории Амефистии? ― вмешалась я.

— О чём Вы говорите, юная леди? — недоумевал адмирал Хортиас.

— Их украли, это очевидно. Стали бы Король с Королевой сами убегать с обеда? Думаю, это не в их компетенции. А раз их выкрали, то и держать на территории родного королевства, вероятнее, не станут.

— И что Вы предлагайте, мисс Кана?

— Стоит обыскать их спальню или даже дворец. Бесследно они не могли исчезнуть.

— Тогда стоит это сделать прямо сейчас! Обед подождёт, — Пэврен встал и твёрдым шагом направился к выходу из зала. Я поспешила за ним.

— Мисс Кана, Вам вовсе не обязательно помогать в этом деле. Вы наша гостья и… ― бросил адмирал Хортиос мне вдогонку.

— Я считаю долгом помочь в этом деле, и Вы не в силах остановить меня, ― я сделала лёгкий полупоклон и поспешила догнать своего наставника. Последним, что я увидела в обеденном зале — накрытый стол, благоухающий аппетитными блюдами, и заворожённый взгляд адмирала.

Вскоре каким-то образом мне удалось нагнать Пэврена, который стремительным шагом поднимался по широкой лестнице в главном зале. Наставник услышал мои быстрые шаги и обернулся; он ещё хотел что-то сказать, но остановился и задумчиво глядел то ли на меня, то ли куда-то позади меня.

— Позволь мне помочь тебе! — окликнула я его.

— Помочь мне? Чем?

— Я могу помочь в поисках каких-нибудь улик.

— Я… даже не знаю, — пожал руками наставник.

— Я понимаю, что ты сейчас растерян, как и я, как и все во дворце.

— Хорошо, пошли, — мне показалось, что эти слова были сказаны как-то равнодушно.

В тишине мы поднялись на несколько этажей и прошли ещё пару коридоров, прежде чем оказались в королевских покоях. Пэврен отворил резные аметистовые двери, и нас обдал прохладный морской воздух, растрепав волосы. Большое панорамное окно с лёгкими шёлковыми занавесками, находящееся напротив двери, оказалось открыто настежь. Тут же к нам поспешила прислуга; от них мы узнали, что с момента пропажи комната оставалась не тронутой. Пэврен моментально направился к окну и закрыл его. Я медленно вошла следом и стала осматриваться. Мраморный пол, небольшая скромная люстра, серебряные подсвечники на стенах, большая кровать с балдахином, аметистовые тумбочки, широкий шкаф и два небольших арочных проёма. В одном была ванная, обустроенная шикарно и со вкусом, в молочно-пепельных цветах. Ванная комната была пропитана приятным запахом известняка, жасмина и инжира. Другая арка вела в небольшую светлую комнатку, в которой находились зеркальный столик с различными уходовыми средствами и детская кроватка с сиреневым балдахином и знаком королевской семьи. Я застыла на пороге в эту комнату, потому что поняла, что уже видела это место. Пэврен медленно подошёл ко мне, осторожно дотронулся до плеча и заглянул через него. Тогда он понял, что меня ввело в ступор.

— Кана? — осторожно окликнул он меня. — Я так понимаю, не всё сейчас в порядке?

— У меня такое странное чувство сейчас…

— Я понимаю. Ты уже видела это в своём сне.

— Это комната маленькой принцессы? — Пэврен лишь только кивнул.

Я прошла внутрь комнаты, дотронулась до кроватки, провела рукой по её краешку так, что она стала покачиваться. Затем села на стул перед столиком и посмотрела в зеркало. Ничего не поменялось — там по-прежнему была я. Пэврен вскоре оказался сзади меня и надел мне на голову тиару с аметистами, белыми цветами и ракушками. Он стоял рядом и смотрел туда же, куда и я, ― на моё отражение.

— Ты действительно очень похожа на королевскую дочь, — улыбался он.

— Что это? — я сняла с себя тиару и стала рассматривать её.

— Это тиара принцессы, которую она должна была носить с наступлением совершеннолетия у амфибий, то есть с пятнадцати лет. Мне стало интересно, как бы ты выглядела в ней.

— Это всё из-за того, что я очень похожа на принцессу Канрин? — мы немного помолчали, затем я встала и с каким-то равнодушием, а, может, и с грустью, отдала тиару Пэврену и направилась в основную комнату, чтобы начать поиск улик.

Комнату заливал едва уловимый солнечный свет, прорывающийся сквозь лёгкую морозную дымку. Морской воздух наполнял лёгкие всё больше, резкий крик чаек оглушал, волны, набегавшие на песчаный холодный берег приводили в чувства онемевших людей. Всё в природе указывало на зиму, находившуюся в самом разгаре, на холодную, суровую зиму, приносящую некоторую непонятную грусть и усталость. Я невольно думала, как, должно быть, красива комната в лунном свете и при свете одной только тонкой свечки, еле колыхающейся на ветру. Тут же представились сцены из жизни короля и королевы; вот они разгуливают по своим покоям, король беспокойно ходит из одного угла в другой в парадной одежде и красивой аметистовой мантии, что-то тревожно рассказывая своей жене, а она, мягко и очаровательно улыбаясь, сидит напротив зеркала и расчёсывает свои длинные фиолетовые волосы; вот король берёт свою дорогую жену за плечи, слегка сжимает их в объятиях и аккуратно, с большой любовь целует её в шею; вот королева пишет кому-то письмо при свете одной лишь тонкой свечки; вот она же смотрит с мертвенной и убийственной грустью в комнату своего потерянного ребёнка и так же убийственно молчит, не проронив ни слезинки. Почему-то все эти мысли и представления не давали мне никакого покоя, и я не могла сосредоточиться только на поисках чего-то важного.

— Должно быть, это