В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер

«Тогда ее проклятие разрушится, и все вернется на круги своя».

Гвиден оттеснила короля, ее руки и лицо покрывают рубцы. Звезды уже не откликаются на его зов с былой легкостью. Элинион спотыкается и падает в грязь.

Гвиден шипит и приказывает стеблям подняться из земли, обвить его запястья, талию, лодыжки. Его лицо белеет, но он крепко поджимает тонкие губы. Он не будет пресмыкаться перед смертью. Не сломается под ее яростью. Не признает свою вину.

– Гвиден.

Лесная ведьма оборачивается и чуть не уничтожает меня своим свирепым взглядом.

Но жертва Серены придает мне сил, чтобы не трепетать перед ней. Придает храбрости, чтобы взглянуть в эти ужасные глаза и не поежиться. Придает храбрости или глупости, чтобы опуститься перед ней на колени и сказать то, что хотел.

– Вы не можете вернуть то, что он украл. – Я киваю на короля, который корчится на земле, на его лице ни кровинки. – Он истратил вашу душу, всю до последнего кусочка.

– Прямо как я – свое сердце, – цедит Гвиден. – Моя никчемная дочь только зря потратила на тебя жизнь.

Я и глазом не моргаю.

– Лучше возьмите мою душу. Я отдам ее добровольно. Пусть она горит вместо вашей. Пусть наполнит вас и сделает прежней.

Гвиден полностью сосредотачивает свое внимание на мне, и страх возвращается, ползет по моей спине и покалывает в пальцах. Но я заставляю себя не дрожать перед ней.

– Я забрала много душ. И заберу еще больше, прежде чем мой лес покроет всю землю.

– Да, но ни одну из них вы не забрали себе. Вы скармливали их лесу, чтобы дать ему силы на рост. Вы их не хотели, вам нужна была своя душа. Та, что он украл – только она могла подойти. Но теперь вы видите, что даже она вас уже не удовлетворит.

Она переводит взгляд на короля, умирающего от боли на земле, пока дождь омывает его бесполезные доспехи.

– Возьмите мою душу. Добровольно.

Теперь я знаю, почему мама защитила ее от короля. Ради этого момента. По этой причине.

Я вижу, что заставил Гвиден задуматься – ее странное лицо ожесточается, темные глаза коварно блестят.

– С чего бы тебе отдавать мне душу?

– Потому что он ужасно с вами поступил. Потому что все заслуживают второго шанса. Потому что, как я подозреваю, душа, отданная добровольно, будет гореть намного ярче, чем отобранная против воли. И еще потому, что Серены больше нет, и я не смог отдать душу ей.

Гвиден хмурится.

– Серены? Кто такая Серена?

Мои плечи напрягаются. Сердце сжимается.

– Ваша младшая дочь.

Она смотрит мне за спину на неподвижное тело Серены в грязной траве. Если ее и одолевают какие-то эмоции, она этого не показывает.

– Мою дочь не назовешь иначе как Глупой.

Король скулит и хрипит, его глаза закатываются. Он был таким могущественным, а теперь – ничтожен.

Гвиден бесстрастно наблюдает за его смертью, пронзая ему сердце последней заостренной веткой. Когда тело короля обмякает, ветки роняют его на землю и отползают. Гвиден подходит к нему и присаживается. Убирает волосы со лба и ласково закрывает ему глаза.

Я не понимаю, как она может быть ласковой.

Затем скрещивает его руки на груди и начинает петь простую мелодию, которая быстро вплетается в воздух. Из Элиниона поднимается завиток дыма, но уже через секунду его смывает дождь.

Гвиден снова поворачивается ко мне, и у меня чуть не подкашиваются ноги от печали на ее лице. Как она может горевать по мужчине, которого сама убила? По мужчине, которого ненавидела веками?

Однако она определенно горюет.

– Ты прав. От его души ничего не осталось.

Она смотрит на битву, разразившуюся между горящим лесом и армией Гвайда. На трех странных, древоподобных существ, которые, впрочем, дерутся не за лес, а против него.

– Так вы возьмете мою? – спрашиваю я.

– Это убьет тебя.

Пожимаю плечами.

– Я бы все равно не хотел жить без души.

Я морщусь от собственных слов – ведь Гвиден так и жила. И Серена. И моя мама – больше года. От горя у меня все скручивается внутри.

Внезапно Гвиден будто уменьшается в размерах, как если бы со смертью короля ее покинули весь гнев и желание бороться.

– Я заберу твою душу. Если ты отдашь ее мне.

Я киваю. В горле пересыхает, тело покрывается мурашками от холода. Я возвращаюсь к Серене и сажусь прямо в кровь, которая излилась из ее сердца. Она темная, почти не отличимая от грязи. В волосах Серены дрожит одна-единственная рваная фиалка.

Гвиден идет за мной. Смотрит на меня со смесью жалости и грусти. Однако в ее глазах читается голод.

– Прощай, мальчик.

Из земли выстреливает тысяча иглоподобных веток, и не успеваю я сделать вдох, как они пронзают мое тело. На секунду удивление притупляет боль, но затем она с ревом набрасывается на меня. Я прибит к земле, как букашка к доске. Не могу вдохнуть, не могу видеть, не могу слышать – шипы вонзаются в нос, рот, глаза. Меня охватывает паника. По лицу течет кровь изо рта и глаз. Я тону в ней.

Сквозь дымку я чувствую присутствие Гвиден, слышу ее голос в голове: «Ты не подумал, когда предложил свою душу. Не подумал, насколько это больно».

Больнее некуда.

И все же я чувствую, как она вытягивает из меня душу, словно стрелу из раны. Та цепляется и рвется; возможно, дело в защите, которую сплела вокруг нее мама, или же моя душа просто не хочет покидать тело. Но я велю ей уйти. Отпускаю ее.

И она прислушивается.

Я не знаю, какой формы моя душа. Не знаю, какова ее сущность, цвет.

Но когда она вырывается из меня в последней вспышке мучительной, всепоглощающей боли, я чувствую ее отсутствие. В месте, где она должна быть.

Меня покидает все, кроме боли.

Удары сердца отдаются эхом внутри, словно кто-то бросил камень в пустую комнату.

«Мое сердце принадлежит тебе», – шепчет голос Серены.

«А моя душа – тебе», – отвечаю я.

Меня окутывает чернота.

Я падаю в распростертые объятия смерти.

Вспышка боли.

Холодное прикосновение дождя к коже.

Стремительное возвращение души в тело. Она заполняет зияющую дыру.

Я не мертв.

Мои глаза распахиваются.

Гвиден сидит на корточках, кричит, плачет и прижимает руки к ушам. Она мерцает серебристым светом, но на ее ногах, руках и костях мерзкого платья видна кровь.