Анти-Авелин - Наталия Земская

– Ведь все это уже произошло? – с олимпийским спокойствием, спросил Сомов. – Давайте без паники обсудим сложившееся положение вещей. В нашем распоряжении оказались чертежи дома, которые может прокомментировать профессор Бжозовский. Так?

– Так.

– Иннокентий Петрович может спокойно удалиться с бумагами через подземный ход, показать их профессору Бжозовскому и, таким образом, продолжить наше расследование. Так? Сюда явятся, между прочим, наши люди, которым мы ничего не обязаны объяснять, так как у нас «специальное поручение сверху». Разве кто-то усомнится в наших словах?

– Дело говоришь, Николай. Это нас не спасет, но хотя бы отсрочит наш приговор, – согласился Егерев. – Предлагаю срочно покинуть этот кабинет, чтобы облегчить работу криминалистам, и обсудить сложившуюся ситуацию внизу.

Уже на лестнице Сомов с наивным любопытством поинтересовался у Егерева:

– Игорь Семенович, а чьи фамилии были указаны в сообщении по нанодактилоскопии?

– Какая, к чертям собачьим, нанодактилоскопия?! – устало выругался Егерев. – В каких таких слоях могут сохраниться отпечатки пальцев? Они либо есть, либо их нет. Мужики, вы же профессионалы! Если бы этим злодеям дали время на размышления, они и то догадались бы, что это блеф чистой воды. Я телефон включил на звук, вот он и пискнул, как будто пришла СМС-ка, а на Кима я первым взгляд бросил, так как он ближе всех ко мне стоял.

– Так это был мастер-класс представителя старой следственной школы? – дружелюбно усмехнулся Петрович. – Мне кажется, этим методом лучше пользоваться в специально оборудованных местах.

– Шутить изволите? А мне, ребята, как-то не до шуток.

Только теперь Петрович увидел, что рукав куртки около кисти, прижатой к голове, сильно набух кровью.

– Игорь Семенович, давайте мы уже вызовем скорую.

– Вызовем, не переживай. Ты чертежи захватил? Молодчина. Давай, уходи тайными тропами за информацией, а мы будем здесь разыгрывать рисковую партию.

У Петровича было ощущение, что он покидает поле битвы перед решающей схваткой, но мысль о предстоящем объяснении с Милой приглаживала воинствующий пыл и оправдывала отступление.

– Мужики, сюда. Смотрите! Вход в тайную комнату, – закричал Сомов.

В этот момент плита под парадной лестницей сдвинулась в сторону, обнаружив лестницу, ведущую вниз.

Единственный лестничный пролет, и все очутились в достаточно просторном помещении подземелья, подсвеченном и мебелированном в стиле дорогих ретро гостиниц. В глубоком кресле «серебряного века» сидела изящная женщина. С царственной осанкой, тонкими запястьями, правильными чертами лица и волоокими серыми глазами – она была само воплощение музы из произведений Блока.

– А это наша парижская Елизавета Федоровна, – сделал заключение Егерев.

Первым к ней подошел Саламатин. Муза никак на него не отреагировала, продолжая с загадочной улыбкой смотреть в вечность. Тогда он аккуратно приподнял волнистую прядь волос около самых корней, и обнажил страшный зарубцевавшийся шрам.

– Не трогайте ее! – с визгливым окриком буквально вкатилась в подземелье Шарипова.

Она упала на колени перед Бжозовской и, благоговейно приподняв кисть руки хозяйки, начала перебирать ее пальчики, приговаривая:

– Ироды, что же они сделали с ангелом моим? – и, строго посмотрев на присутствующих, скомандовала: – А вы уходите отсюда как можно быстрее, если она вас испугается, за последствия я не отвечаю.

Наверху Егерев спросил у Сомова:

– Коля, как ты ее обнаружил?

– Зазор заметил в мраморных плитах. Толкнул, оно и распахнулось.

– Понятно. Петрович, дуй, пока не поздно, к профессору. Пусть расскажет, какие еще тайны запрятаны в этом доме.

Уже в тоннеле подземного прохода Петровичу показалось, что он услышал вой сирен экстренных служб.

Тамара Романовна очень напоминала Миле маму. Такая же уютная и хозяйственная, как это бывает с женщинами, которые умеют варить борщи, а также печь пироги, – и не из замороженных полуфабрикатов, а из обычной муки. А еще они умеют читать толстые потрепанные книги, ходить в музеи и разбираться во всех названиях растений, стран и явлений, как полагается человеку с полноценным кругозором. Одним словом, представительницы уходящей культуры, зародившейся в самой читающей стране, самой посещающей театры и имеющей самое большое количество бардов на душу населения. А на смену им пришли мы – разменявшие все на деньги, сбившиеся с ног в погоне за достатком и воспринимающие информационные тексты, содержащие не более двухсот слов по теме.

За разговорами о премьерах и знаменитостях, о тонкостях ведения домашнего хозяйства и ухода за садом Мила не заметила, как помогла Тамаре Романовне прибраться во дворе и в доме, приготовить обед и даже получить азы обустройства домашнего уюта:

– Никогда не оставляйте свой дом без источника света, – поучала Тамара Романовна. – Чтобы ни вас, ни, уж тем более, супруга ваше жилище не встречало кромешной темнотой. Купите для этого маленький светильник с приглушенным светом, и расположите его в коридоре или в месте, которое будет видно от входной двери. И каждый раз, когда уходите из дома, не забывайте его включать. Слово очаг имеет вовсе не символическое значение, наши мужчины хотят воспринимать его зрительно. Мы сами их к этому приучили на протяжении веков.

– У меня нет ни мужа, ни светильника, – томно сообщила Мила.

– Поэтому и не появляется первое – из-за отсутствия второго, – нравоучительно заметила Тамара Романовна. – Они же, как мотыльки, тянутся к свету и теплу. Вы фэн-шуем случайно не увлекаетесь?

– Нет. А надо?

– Ни в коем случае! Если вам хочется чего-то символического, притягивающего счастья и достаток, расположите в квартире православные иконы. Это, как минимум, поможет достигнуть гармонии с собственным менталитетом, а с остальным, если головы нет на плечах, даже даосская философия ничем помочь не сможет.

Рассуждая на все эти темы, Тамара Романовна успевала делать десять дел одновременно, с какой-то легкостью и достоинством. И внешне она напоминала идеальную домохозяйку с рекламного ролика.

– Знаете, мне в юности довелось столкнуться с одной из выпускниц Смольного института благородных девиц. Сколько интересных вещей мне тогда рассказала эта достойнейшая дама. Жаль, я не записала ее рассказ. Можно было бы книгу издать. Как вы думаете, какой предмет был в этом институте основным?

– Не знаю.

– Логистика, если выражаться современным языком. Тогда это называлось домоводством и включало в себя не только навыки по содержанию дома, но в первую очередь – организацию рационального процесса ведения хозяйства. К примеру, какие работы можно сделать по дому, пока закипает вода для приготовления обеда, или какие более сложные задачи можно решить по хозяйству, если вода подогревается для стирки, – соответственно, большего объема и дольше по времени. Мелочи, казалось бы. Только современная женщина за один день, при наличии современной бытовой техники, не успевает сделать и половину дел по квартире, в отличие от выпускницы Смольного, на плечах которой были огромные домовладения с амбарами, погребами и приусадебными хозяйствами. И что за отвратительные понятия стали превалировать в нашем обществе? Вот одно из них: чем меньше женщина напрягается в этой жизни, тем достойней ее положение и счастливей ее судьба. Это же не что иное, как прозябание собственного существования. При современных условиях быта женщина может успевать и по дому, и в профессии реализовываться. Ведь свои благородные качества человек может приобрести, исключительно много работая и преодолевая с достоинством все тяготы своего ремесла.