Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Дня через два после письма Сахарова Драгомиров получил короткую телеграмму непосредственно от Государя с вызовом в Петербург. Михаил Иванович был чрезвычайно бодро настроен и в тот же день выехал в Петербург. Всю дорогу он обсуждал различные вопросы, связанные с войной с японцами, и мы, сопровождающие, удивлялись, куда делись слабость и недомогание, которые испытывал М.И. за все предыдущее время. По приезде в Петербург М.И. сейчас же поехал к Сахарову и о своем приезде дал знать министру Двора графу Фредериксу.

Затем проходят день, два, три. и от Государя ничего нет. Граф Фредерикс известил Драгомирова, что о его приезде доложено Государю и что М.И. получит уведомление, когда Государь его примет. Настроение М.И. Драгомирова резко понизилось, и он опять физически стал недомогать. Для него стало ясно, что Государь или сам передумал, или Его отговорили. Наконец, от военного министра Сахарова М.И. получил уведомление, что Государь просит генерала Драгомирова прибыть тогда-то в Царское Село для участия в совещании, на котором будет рассматриваться вопрос о смещении генерала Куропаткина.

Для Драгомирова стало ясно, что он не предназначается на место Куропаткина. Михаил Иванович поехал на совещание в Царское Село. Государь был с ним чрезвычайно любезен, но ни слова не сказал о бывшем предположении.

На совещании участвовало, кроме Государя, всего восемь человек. Им всем за несколько дней до совещания были розданы печатные записки и доклады, обнимавшие всю деятельность генерала Куропаткина с момента назначения его командующим армией. На совещании было решено, что Куропаткин не может оставаться главнокомандующим, и Государем было решено, что заместителем Куропаткина будет генерал Линевич145.

Впоследствии было приказано отобрать у всех членов совещания выданные им печатные материалы и их уничтожить, оставив лишь один экземпляр для секретного отдела Архива Главного штаба. Начавшаяся революция и перерыв сообщения с Петербургом Юга России сделали то, что своевременно не были затребованы материалы от Драгомирова, а затем о них забыли.

После смерти Михаила Ивановича Драгомирова (после смерти кого-либо из генерал-адъютантов всегда командировался на квартиру покойного кто-либо из чинов Двора для просмотра оставшейся корреспонденции и бумаг, на случай если что-либо из них носило характер государственного секрета и подлежало отобранию от семьи; так как смерть М.И. Драгомирова последовала 15 октября 1905 г., в самый разгар революции и перерыва сообщений, никто в Конотоп прислан не был, а затем, по-видимому, об этом просто забыли) эти материалы взял себе я, и они у меня хранились (надеюсь, что они ныне целы, находясь с некоторыми другими бумагами в верных руках в России). Вот среди этих-то материалов я наткнулся на чрезвычайно интересные доклады Куропаткина на имя Государя при назначении его командующим армией. Доклады меня поразили своим легкомыслием и стремлением устроить самого себя возможно лучше.

Особенно выделялись два доклада: один – в связи с назначением Куропаткина командующим армией, а другой – с изложением плана кампании. В первом своем докладе Куропаткин испрашивал указание Государя Императора о том, как должен быть отдан приказ о его, Куропаткина, назначении командующим армией. Куропаткин в своем докладе предлагал на усмотрение Государя несколько вариантов.

Начинался доклад с напоминания Государю, что Его Императорское Величество еще недавно перед тем, высказывая ему, Куропаткину, полное доверие и одобрение по всем мероприятиям Военного министерства, определенно изволил выразить желание не расставаться с Куропаткиным как военным министром. Исходя из этого, Куропаткин высказывал предположение, что лучше всего назначить его, Куропаткина, командующим армией с сохранением за ним звания военного министра. Временное же исполнение обязанностей военного министра могло быть возложено на начальника Главного штаба или на иное лицо по указанию Государя, с сохранением за Куропаткиным общего направления деятельности Военного министерства.

Если б Государь признал неудобным сохранить за Куропаткиным общее направление деятельности Военного министерства в течение войны, можно было бы отдать в приказе, что он, генерал Куропаткин, назначаясь командующим армией, после окончания войны вернется на пост военного министра. В этом случае следовало бы кого-либо назначить временно исполняющим должность военного министра на время войны, сосредоточив в его руках все функции военного министра на это время. Наконец, если и это будет признано несоответственным, то он, Куропаткин, должен быть просто освобожден от должности военного министра с назначением командующим армией. Заместитель его мог бы быть назначен «управляющим Военным министерством». (Надо сказать, что при назначении новых министров применялись две формы назначения. Или новое лицо в указе Сенату назначалось министром, или управляющим министерством. Вторая форма подразумевала еще не окончательное назначение министром, а как бы определялся некоторый период испытания.)

Весь тон и характер доклада подчеркивал преимущество первого предложения и толкал во всяком случае Государя на резолюцию, которой если бы даже за Куропаткиным не был сохранен на время войны пост военного министра, то было бы дано письменное обещание его вернуть на этот пост.

Как известно, Государь Император с этим не согласился; Куропаткин был назначен командующим армией, а Сахаров был назначен военным министром. Никакого обещания дано не было.

Во втором докладе (изложение на одобрение Государя Императора плана войны) Куропаткин с чрезвычайным легкомыслием излагал план своих действий.

Я, к сожалению, не помню теперь детали этого доклада, но могу сказать только то, что удержала моя память. Весь доклад выражал полную уверенность в скорой и легкой победе. Японская армия была представлена совершенно ничтожной в своем качественном отношении. Излагался план, в случае если японцы рискнут двинуться вперед до полного сосредоточения своих войск, бить их по частям, не давая сосредоточиться. Указывалось, что у нас в Сибири совершенно достаточно войск для ведения решительной, активной, наступательной кампании. В случае же если японцы сумеют высадить и сосредоточить на материке значительные силы в глубине Кореи, то, закончив наше сосредоточение, нанести японской армии сокрушительный удар и сбросить ее в море. Затем указывалось, что наш флот окончательно разбивает флот противника и мы производим десант в Японии. Записка заканчивалась указанием, что после подавления народного восстания, которое, вероятно, вспыхнет, мир будет продиктован Микадо в Токио. На этом докладе (записке) были отпечатаны многочисленные пометки Государя Императора, сделанные Его Величеством на подлинном докладе. Куропаткин этим докладом совершил государственное преступление.

Не менее неприлично вел себя Куропаткин и во время самой войны. Зная значение «петербургских гостиных» и предполагая, что на Двор и на Царя и Царицу можно влиять через некоторых лиц, он в течение всей войны поддерживал постоянную связь с отдельными лицами в Петербурге (большей частью дамами), посылая им информации, разъяснения и жалобы с особыми фельдъегерями. Он рассчитывал, что за него будут заступаться перед Государем и Царицей и среди влиятельных кругов будет создаваться благоприятная для него атмосфера. Причины своих неудач он сваливал на других, указывал якобы истинных виновников.