Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Многие из главных деятелей этого не понимали. Например, князь Е.Н. Трубецкой, впоследствии поняв, что «кадеты» подрывали государственные устои, с ними порвал.

Первые серьезные беспорядки среди воинских частей вспыхнули в 1904 году в Полтаве. Командующий войсками Сухомлинов послал в Полтаву своего помощника, генерала Шмита, к которому в помощь был придан я. Экстренным поездом, ночью, мы поехали в Полтаву. К времени нашего приезда взбунтовавшийся полк одумался, и приказание Шмита выстроиться полку на площади перед казармами было исполнено беспрекословно. Все прошло мирно, и в тот же день приехавший из Киева командующий войсками произвел смотр полтавскому гарнизону. На этот раз все ограничилось сравнительно небольшим буйством и разгромом какого-то цейхгауза. Виновные были арестованы и преданы суду.

Более серьезные и крупные беспорядки вспыхнули летом 1905 года в Киеве. Придя в этот день к 9 часам утра в штаб округа (я теперь не помню, какого месяца и числа это было), я узнал от взволнованного писаря, что «на Печерске бунтуют войска». Позванный сейчас же начальником штаба генералом Мавриным, я узнал от него, что около 8 часов утра 4-й и 5-й понтонные батальоны, разобрав винтовки, с красными флагами и с пением революционных песен двинулись на Печерск. Заходят в казармы расположенных там частей войск и, присоединяя их к себе, движутся дальше… Куда «дальше» и что в действительности происходит, генерал Маврин не знал. Он уже разослал в разные концы города офицеров штаба, дав им различные поручения и приказав отовсюду, откуда только возможно, телефонировать ему в штаб. Для охраны командующего войсками генерала Сухомлинова были вызваны к его дому две сотни 1-го Уральского казачьего полка.

Мне генерал Маврин приказал быть около телефона, принимать все донесения, делать ему доклады и передавать его распоряжения. Примерно до 11 часов утра ничего путного нельзя было выяснить. Получалось впечатление, что все потеряли голову и никто ничего не знает. Наконец выяснилось, что действительно 4-й и 5-й понтонные батальоны по особому сигналу разобрали винтовки и боевые патроны и под командой нескольких молодых офицеров и каких-то подозрительных типов в штатском двинулись по Печерску «снимать» части. К ним присоединился еще один саперный батальон и небольшая часть артиллеристов и пехотинцев с оркестром музыки. На окраине Печерска вся эта толпа наткнулась на саперный батальон (номера не помню), который был выведен на строевые занятия. При этом батальоне были все офицеры и командир батальона полковник Ершов152.

Полковнику Ершову уже было доложено, что понтонеры бунтуют, и он успел вызвать патронную двуколку с патронами и приказать выдать солдатам боевые патроны. Батальон полковника Ершова стоял в резервной колонне.

Когда на площадь вышла голова бунтующей толпы (среди солдат было уже много штатских), Ершов выслал вперед адъютанта с трубачом, с предупреждением, что если толпа не остановится и если бунтующие солдаты не сдадут винтовок и сами не сдадутся, будет открыт огонь.

Находившийся впереди бунтующей толпы какой-то офицер в саперной форме вышел вперед и просил адъютанта доложить командиру батальона, что при толпе взбунтовавшихся солдат есть несколько офицеров, которые все время уговаривают солдат прекратить бунт; что им это почти удалось; что настроение в толпе резко изменилось к лучшему и что все сейчас уладится и что только он просит разрешения вывести всю толпу на площадь. Для того же, чтобы все прошло лучше и глаже, он прикажет оркестру играть гимн. Адъютант доложил полковнику Ершову; оркестр действительно заиграл «Боже, Царя храни», а толпа, как казалось, мирно и покорно стала выходить на площадь. Полковник Ершов, довольный, что все кончается мирно и благополучно, услышав гимн, скомандовал своему батальону: «Смирно, слушая на караул!»

Толпа между тем приблизилась к батальону, державшему на караул, и как-то случилось, что в одно мгновение офицеры батальона были смяты, полковник Ершов изрядно избит, а батальон, присоединился к бунтовщикам. Затем вся орава, с криками «ура» и пением какой-то революционной песни, двинулась к станции Киев 2-й.

Как потом выяснилось, взбунтовавшихся (или, правильней говоря, их руководителей) потянули к Киеву 2-му слухи о том, что там находится поезд с привезенными из Тулы пулеметами. Последними и хотели завладеть бунтари. В действительности ничего для них интересного на станции Киев 2-й не оказалось, и их путешествие на эту станцию, а уже затем в Киев сильно их задержало и дало возможность принять в Киеве некоторые меры для ликвидации бунта.

В отдельные части города были высланы войсковые части, и довольно крупная воинская часть была двинута вдоль полотна железной дороги к станции Киев 2-й, чтобы не дать бунтовщикам проникнуть в город. Но как-то случилось, что воинская часть, высланная к станции Киев 2-й, опоздала, и толпа бунтарей, перейдя через железнодорожный мост, двинулась в город к Бибиковскому бульвару. В районе, куда направлялись бунтари, не было никаких воинских частей. Узнав, что толпа движется вдоль Бибиковского бульвара, я переговорил по телефону с командиром Миргородского пехотного полка полковником Николаем Фердинандовичем фон Стаалем153. Стааль взял бывшую у него под рукой полковую учебную команду и около Еврейского кладбища перегородил дорогу двигавшейся в город толпе бунтарей.

Оценив обстановку и поняв, что успех будет зависеть исключительно от решительности, он рассыпал свою учебную команду, приказал зарядить винтовки и предупредил, что подаст команду «пачками», как только толпа вытянется на площадь базара. Приказал лучше целиться и сказал, что никаких переговоров с бунтовщиками не будет и не будет никаких предупредительных сигналов.

Толпа появилась на площади Еврейского базара. Передние ряды увидели шагах в 150 от себя рассыпанную цепь солдат и направленные на них винтовки. Произошло замешательство. Передние ряды остановились, стали заряжать винтовки. Но в этот момент раздалась команда «пачками» и затрещали выстрелы. Толпа шарахнулась в одну сторону, затем в другую, и через несколько секунд, бросая винтовки, вся толпа, как куропатки, рассыпалась в разные стороны. Сзади подходили уральские казаки, которым только и осталось, что собирать разбежавшихся и командами отводить в казармы. Все было кончено. Убитых оказалось около 20 человек и раненых немного больше 100 человек. Тут произошел еще инцидент. По полковнику Стаалю, бывшему верхом на лошади, было сделано несколько выстрелов из окон соседнего дома. Стааль приказал резервному отделению дать залп по окнам. Все успокоились.

Бунт был подавлен. Начальство подняло голову. Но стали разбирать, все ли было сделано по правилам, нет ли виновных? Кто-то пустил мысль, что полковник Стааль, открыв стрельбу без предупреждения, этим не только нарушил закон, но и способствовал тому, что в общей панике успели скрыться руководители и зачинщики бунта, в том числе три или четыре саперных (понтонных) офицера. (Действительно, эти офицеры скрылись. Кажется, трое удрали за границу, в Швейцарию, а четвертый, раненный на Еврейском базаре пулею в грудь навылет, был впоследствии (месяца через полтора) открыт в Киевском политехническом институте, где его кто-то скрывал в одной из лабораторий. Он был потом судим, и, насколько помню, смертная казнь была ему заменена пожизненной каторгой.) Что, мол, среди толпы было уже много агентов полиции и охранного отделения; что настроение толпы было уже не только мирное, но подавленное; что, если бы последовало предупреждение об открытии огня, солдаты выдали бы зачинщиков, все кончилось бы мирно и не было убито несколько невинных людей, случайно подвернувшихся под пули.