Стены молчания - Филип Джолович

Но мистер Мухерджи стоял как статуя, держа «Белое и Черное» в своих маленьких пухлых ручках. Я стал расталкивать всех локтями и вскоре оказался рядом с трупом. Я схватился за плечо человека, стоявшего по соседству, чтобы не упасть, и выдернул книгу из рук мистера Мухерджи. Затем я развернулся и стал пробивать себе дорогу через поток людей, спешивших к месту происшествия. Они надеялись увидеть что-то необычное, но еще не знали точно, что и где произошло.

К тому времени, как я вышел из арки, я уже пришел в себя, словно ничего и не произошло, хотя меня всего трясло.

«Мерседес» стоял на месте, и я велел водителю ехать в отель.

Когда мы отъехали, водитель изогнул шею, чтобы посмотреть в переулок:

— Что там произошло?

Я не стал оборачиваться:

— Кажется, кто-то упал в обморок.

Я сел на кровать.

Стреляли в меня, в меня, в меня.

Кто-то хочет убить меня. Не повторяться. Мне надо было поймать нить мыслей. Найти выход из этого болота. Они хотели убить меня, а какой-то несчастный, который хотел пробраться поближе к библиотеке мистера Мухерджи, оказался между мной и пулей.

Стоп, может, этот человек должен был подтолкнуть меня под пулю. Нет. Это стреляли в меня, в меня, в… Заткнись и подумай, не ходи кругами.

Я видел мертвого отца, Эрни, где-то в груде искореженного металла Джей Джея Карлсона. Но на этот раз все было по-другому. Я был целью. Прицелился, выстрелил. Промахнулись на первый раз, а во второй? А кто нажимал на курок? Я не мог поверить, что мы дошли уже до такого.

Меня трясло. Надо было выпить.

После третьей маленькой бутылочки коньяка я все еще дрожал. Я открыл окно. Шел дождь, и я высунул лицо, чтобы теплый дождь омыл его.

Зазвонил телефон.

— Разбудила?

Боже, это был божественный звук, Пола.

— Меня только что пытались убить.

— Кошмар, — она замолчала. — Ты ранен?

— Нет. Но я не буду говорить, что не боюсь. Мне надо убираться отсюда. Я не понимаю, что происходит, — я посмотрел на часы. Пять часов. Боже, куда же ушло столько времени?

Секунды проходили, и я ничего не слышал на другом конце провода.

— Ты еще там?

— Да. — Ее голос был прерывающимся, расстроенным, но она все еще была здесь. Наверное, мой отец еще долго держал телефонную трубку у уха, после того как я повесил ее. Интересно, кричал ли он, когда просил меня ответить, дать сигнал, что я все еще был на проводе? Наверное, он бешено колотил по рычажкам телефона, как делают многие люди по непонятной причине, когда и так ясно, что телефон не работает. Что он почувствовал, когда осознал, что остался в совершенном одиночестве?

— Они застрелили какого-то беднягу, который стоял подле меня, — сказал я. — Ради Бога, он ведь просто хотел купить книгу. И они застрелили его, — мне нужна была хоть какая-нибудь определенность, чтобы все понять. — Я завтра лечу в Нью-Йорк. Об этом знают только ты и Терри Вордман. Я сообщу ему о своем приезде. Хорошо?

— Конечно, — Пола была неподражаема. Теперь в ее голосе не было ни тени ужаса. Ее спокойствие было заразительным.

— У тебя есть для меня какие-нибудь новости? — спросил я.

— Твой человек с Антилл знает, как быстро все сделать, но он говорит, что счет сведет нас с ума.

— И…

— «Гакстейбл» пугает его. Это не я сказала, а он. Он говорит, что счета такие же темные, как черные чернила, и ставят в тупик. Совет директоров местный: юристы и собственники. Но список акционеров более обширный. Несколько компаний со странными названиями, и он думает, что они индийские, — Пола перечислила названия, а я быстро записал их в фирменный блокнот отеля. — И последний акционер — «Сарацен Секьюритиз».

Клиент Эрни. Боже. Это та компания, которая не понравилась Эллису Уолшу, и на которую положил глаз его клиент — холдинг «Реноу».

— Твой человек говорит, что «Сарацен» — турецкая компания. Он уверен, что что-либо связанное с Индией или Турцией может принести большие проблемы. Эти страны, может, чуть лучше, чем Россия.

— Ты проверила, фигурирует ли «Гакстейбл» в нашем архиве?

— Да. Но нигде ничего не нашла. Если бы что-нибудь и было, я бы точно нашла это. Я практически разнесла компьютер по кусочкам, пока искала.

— Что-нибудь еще?

— Да. Название «Аскари и Ко» фигурировало в некоторых документах, связанных с «Гакстейбл». Кто-то еще называл «Дакма», это не владелец и не акционер, но это имя встречается чаще других. Это д-а-к-м-а. Нет, постой. Там есть еще буква «х». Д-а-к-х-м-а.

Дакхма? Дакхма — это не человек, это вещь. Черная уродливая вещь.

Пола продолжала:

— Твой человек сказал, что копал очень глубоко и ему пришлось попотеть, чтобы достать материалы, которые мало кому доступны. Еще он говорит, что теперь ты ему должен.

Он был прав. Теперь я был должен. Но пока мне еще было не за что зацепиться. Единственное место, где дымились стволы, была улица Доктор Дадабхой. А теперь у меня не было и соглашения. Мне придется повертеться, чтобы у меня было поле действий. А еще надо было порыбачить ночью за пропавшими документами для Раджа.

— Ты сделала все превосходно, Пола.

— Я знаю.

— Еще одна вещь, — сказал я. — У тебя есть домашний номер Терри Вордмана?

— Я всегда держу список домашних номеров юристов «Клэй и Вестминстер» рядом с кроватью на тот случай, если мне вдруг станет одиноко. — Я услышал, как она перелистывала страницы. — Вот и он.

Пола продиктовала мне номер, а я быстро записал его.

— Спасибо. Мне надо идти.

— Фин. — Я услышал нотки беспокойства в ее голосе. — Смотри, чтобы с тобой ничего не случилось. Я не переживу этого.

— Я буду осторожен. Когда прибуду в Нью-Йорк, позвоню тебе и дам тебе знать, где остановился, — я почти забыл сказать о своем предстоящем появлении в завтрашнем номере нью-йоркского издания «Америка Дейли». — Ты сможешь почитать обо мне и о Кэрол Амен в завтрашних газетах. Не верь ни слову. — Я рассказал ей основные моменты.

— Ты не остановишься в «Кеннеди»?

— По-моему, это будет зависеть от Терри Вордмана.

Я стоял за тележкой водовоза напротив здания компании «Аскари и Ко». Сам владелец тележки лежал между огромной протекающей бочкой с водой и худющей обезьянкой, которая бодро жевала что-то, доставая еду из мешочка, висевшего у нее на шее. Водовоз храпел, заглушая шум улицы.

Почти стемнело. Я держал в руках огромный конверт, прикрываясь им, словно это было одеяло.

Люди выходили из здания, клерки и прочие разные тунеядцы. Они спешили назад домой, к столу, полному мяса, риса и чая, может, и пива. Большинство из них жили в каморках над комнатами, которые сдавались, и о визите в Каматипуру или к Бабе Маме не могли даже и думать. Почему же Радж отличался от них, что контролировало его? Сунил Аскари контролировал его, его так называемый благодетель. Он платил за обучение Приити и держал Раджа в нищете, чтобы возместить убытки.