Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе - Светлана Дорошева

студиях, то выклеивая мои коллажи, то сочиняя артспик к ее проектам.

– Как, ты говоришь, будет «бродить» на этом языке? – подсела Принцесса с лэптопом ко мне на «тоскующий диван».

– «Ощутить перемещение в пространстве».

Ее пальцы забегали по клавиатуре.

– А «глазеть»?

– «Испытать восприятие цвета, света и других умозрительных форм в рамках эмпирического взаимодействия с реальностью».

– Где ты этому научилась?!

– Здесь. Читала пресс-релизы.

* * *

В общем, у меня не оставалось времени горевать о случившемся – весь мой запас страдания уходил на работу, тревогу о приближающемся отъезде и муки выбора перед россыпью старых яшмовых печатей на блошином рынке.

Мы даже прошлись по обычным магазинам и накупили себе новой одежды: Принцесса – в поездку, а я – в пустой шкаф. В остальное время я почти не выходила из гостиницы. Боялась зонтов. Человеческая пробка под гостиницей ничуть не поредела, но вся вооружилась зонтами. Я подолгу наблюдала их броуновское движение из окна: разноцветные круги толклись и двигались по узкому тротуару, как смертельная доза таблеток по пищеварительному тракту дракона, покрытого блестящей чешуей дождя.

Выходить в такую сутолоку зонтов казалось Судьбоносным Трагическим Событием, после которого можно остаться без глаз. Но когда однажды вечером телефон звякнул сообщением «Шнурки в 7?», я выбежала, не помня себя от радости. В моей памяти еще были свежи первые дни, когда хотелось немедленно телепортироваться домой, но теперь я остро чувствовала приближающийся отъезд именно по таким вещам: в этой странной, не от мира сего жизни у меня успели сформироваться странные, не от мира сего привычки, по которым я даже уже скучала.

Я попросила Шанхайскую Принцессу написать каллиграфическое приглашение на открытую студию по-китайски, размножила его и раздала мастеру кунг-фу, уборщицам, скрипачам и прочим людям из своего списка. Одно я засунула под караоке-будку для Ананасного Карандаша, а другое, скрученное трубочкой, – в дырочку Философскому Камню, как VIP-персонам, которые, скорее всего, не придут, но мысль о том, что ты их пригласил, греет.

Вечера мы просиживали под навесом на крыше, играя в будда-бокс. Принцесса давно посвятила меня в это таинство, но собственным инвентарем для будда-бокса я обзавелась лишь во время недавнего налета на магазины, и теперь мы могли полноценно пикироваться на пару.

Никакого отношения к спорту будда-бокс, конечно, не имеет. Это, скорее, изысканная музыкальная приблуда от совриска, на которой сидит продвинутая молодежь Китая. Юные люди собираются в клубах и барах, садятся за столик и делают это весь вечер, примерно как старики просиживают штаны за маджонгом или го в парках. Суть в следующем: есть некий набор заготовок амбиент-треков, который продается только на одном носителе: будда-бокс – маленькая коробка с двумя колесиками, регулирующими громкость и частоту, и одной кнопкой, чтобы проматывать треки. Таких будда-боксов нужно несколько, с разными альбомами.

Чудо в том, что этими коробочками можно играть во что-то типа «музыкальных шахмат»: игроки садятся со своими будда-боксами и «ходят» по очереди. Скажем, Принцесса включает один трек, я подбираю к нему второй, Принцесса – третий, из другой коробочки… Можно варьировать скорость и громкость треков, чтобы они сочетались и, играя одновременно, всякий раз создавали из имеющихся «полуфабрикатов» новую музыку.

Выходило то медитативно, то тревожно, но чаще – таинственно и потусторонне, будто те самые изголодавшиеся по любви духи играют гимнопедии Сати. У Принцессы было три будда-бокса с разными альбомами, а у меня – два, но мне помогал ливень, игравший собственный трек. Как и все бесполезное, это занятие завораживало. Мы почти не разговаривали, часами совмещая треки и глядя как по черному небу плывут розовые тучи.

– Такое небо над Шанхаем бывает только в августе, в сезон тайфунов, – сказала Принцесса. – Твой ход.

…

…

– Не могу поверить, что ты утаила будда-бокс от Стива. Это жестоко… Твой ход.

…

…

– Как тебе? Нет, щас… – Принцесса прикрутила колесико скорости на новом треке. – Вот так, да? Твой ход… минут через пять. Или сорок…

В эти дивные последние ночи душа распахивалась, как парус, слушала призрачные гимнопедии и смотрела на розовые облака, плывущие, как острова в океане вечности. А когда будда-бокс заканчивался, душа снова болезненно складывалась в заточении черепа и начинала волноваться про завтра, про кураторский обход, про открытую студию, про отлет, про подарки детям, про деньги-работу-будущее и прочий такой нерв, пульсирующий даже во сне.

* * *

В один из вечеров мы с Шанхайской Принцессой договорились пойти на будда-бокс концерт. Где-то за полчаса до условленного времени она ворвалась ко мне в студию, закрыла лицо руками и воскликнула:

– О, Будда, ты уже накрасилась!

– Ну ничего… Судя по тому, что ты в пижаме и лохматая, мы никуда не идем, так ведь?

– Да, слушай, давай не пойдем!

– Давай, нет проблем, – согласилась я, испытывая смутное облегчение.

– Мне позвонил папа, – сказала Принцесса, забираясь на полку для материалов и укладываясь там, как в гроб.

– Да?

– Спросил, не на улице ли я? Я говорю – нет, но щас собираюсь выйти с подружкой. А он мне – никуда не ходи! Сегодня по лунному календарю ровно середина лета, а я такая – о-о-о-о-о…

– А что середина лета?

– Сегодня призраки выйдут на улицы.

– Оу… так надо пойти посмотреть!

– Нет, в этот день все сидят дома и запирают двери. Китайцы не празднуют парад мертвых, как западные люди – Хэллоуин, например. Сегодня с наступлением темноты – а она уже наступила, – махнула Принцесса рукой в сторону окна из своего «гроба», – открываются врата ада, и мертвецы высыпаются на улицы в поисках живых.

– И что? Убивают?

– Всякое бывает. Лучше не выходить. Так что давай останемся в гостинице. У тебя есть вино?

– Нет, мы с тобой все выпили.

– Ты не расстроилась?

– Что ты! Мне всегда легче не пойти куда-то, чем пойти. И потом, такая прекрасная причина. Папа позвонил и предупредил о мертвецах…

– Это мило, скажи?

– Это потрясающе мило. Мы остаемся. Жаль только, что нельзя выйти за вином. Может… по-быстрому? В супер и обратно?

– Нет. Сегодня все вино принадлежит мертвецам.

* * *

Наутро мы с Раскольниковым договорились позавтракать. Я хотела пройтись по городу пешком. Меня обуяла жадность близящегося конца – мне казалось, что я ничего не увидела, все пропустила, проспала и бессмысленно проглядела в потолок, пока время было, а теперь его нет. А когда еще прощаться с этим городом и его призраками, как не в праздник мертвых – после всего, что между нами было?

Мы встретились на набережной и побрели вглубь города. Чем дальше мы уходили от центра,