Затмение - Ольга Гуляева

– Вот как раз насчёт мамы… – замялся Жан. – Дело в том, что Аня непременно хочет тебя видеть. Ей не терпится отблагодарить тебя лично, и она попросила меня, чтобы я сегодня же пригласил тебя к нам в гости.

– Ничего не понимаю. – Я смотрела на Жана с недоумением. – Она не в курсе, что связывает… вернее, связывало нас на базе?

– Конечно, она в курсе, что очень давно мы были близки. Но для неё это дела давно минувших лет. Тем более ты замужем, у тебя двое детей. Она не видит в тебе соперницу.

Это замечание меня укололо. Мне на секунду стало интересно взглянуть на женщину, которая не видит во мне соперницу. Или я себя переоцениваю? Несмотря на то что появилась некая интрига, идея о встрече по-прежнему казалась мне абсурдной.

– Приезжай, пожалуйста. Сегодня в семь. Мы будем ждать тебя.

В ответ на эти слова мне хотелось повертеть пальцем у виска, но в глубине души я знала, что не смогу отказать Жану, смотрящему на меня таким умоляющим взглядом.

Я села в машину, ничего не ответив, однако мы оба прекрасно знали, что увидимся этим вечером.

По дороге в офис я размышляла о том, зачем Жану понадобилось это нелепое знакомство. На ум приходила только одна неприятная мысль: он хочет угодить жене, утолить её прихоть. С другой стороны, пыталась я сама себя успокоить, только ему известно, что она пережила за эти месяцы, и поэтому сейчас он пытается выполнить любую её просьбу. К тому же она ему в любом случае близкий человек. Более того, возможно, он, в отличие от меня, всё же испытывает чувство вины перед женой.

Вечером того же дня, предупредив Жданова о том, что у меня намечен важный ужин с партнёрами, я отправилась в далёкий спальный район Москвы.

Тот же самый тесный двор. Но, по-видимому, благодаря отсутствию сугробов с парковкой было чуть проще, чем зимой. Перекрывать дорогу никому не пришлось. Я позвонила на мобильный Жану прямо из машины, чтобы сообщить о своём приезде. Он воодушевился и сказал, что сейчас же спустится и встретит меня. Через минуту он уже подавал мне руку, приглашая выйти из машины.

– Ты уверен, что это хорошая идея? Может быть, мне уехать прямо сейчас? – Я как будто спрашивала у Жана разрешения не ходить на этот ужин.

– Да ты что! Тебя уже все заждались. Время – почти восемь!

– Ну уж извините, в ваше захолустье из центра города добраться не так-то просто, – пробурчала я, следуя за Жаном к подъезду.

Когда мы уже подходили к потёртой, истерзанной собачьими когтями двери квартиры, мне захотелось развернуться и бежать отсюда. Между тем Жан распахнул передо мной дверь, и в нос мне ударило множество неприятных запахов, из которых я чётко могла различить запах псины, подгорелого подсолнечного масла и детской отрыжки. Я затолкала Жана первым и прошла в дом лишь после него.

Интерьер квартиры, по крайней мере прихожей, заставил меня инстинктивно поежиться – очень не хотелось случайно коснуться засаленных стен или мебели. Обстановка была очень бедная, как мне показалось, ещё советских времён. Я подозревала, что такие допотопные интерьеры порой встречаются даже в современной Москве, но с трудом представляла, как можно было жить в таком свинарнике. Обои, видавшие времена перестройки, были ободраны во многих местах. Рисунок на них стёрся, бумага грязно поблёскивала и лоснилась. Потолок был не просто жёлтым, а жёлто-серо-коричневым. Видно, квартира пережила не один потоп, но мало кого из хозяев это когда-либо смущало. По углам свисала паутина, по швам плинтусов голубела плесень. Нечищеная обувь была свалена в одну большую кучу. Под всю верхнюю одежду, включая пальто, которое Жан аккуратно снимал с моих плеч, пока я заворожённо разглядывала его жилище, было отведено всего три кривых крючка в стене, которые того и гляди готовы были рухнуть под тяжестью множества курток. Оглядываясь по сторонам, я не могла поверить, что в этой квартире Жан проживает со своей семьёй. Жан, который так уютно и со вкусом обставлял нашу съёмную квартирку. Более всего, конечно, было непонятно, как в этот хлев, пусть и трёхкомнатный, можно было приглашать гостей. Но нужно было отдать должное хозяевам. По едва уловимым признакам было заметно, что в квартире всё же прибирались незадолго до моего прихода: в воздухе стоял запах хлорки и ещё каких-то моющих средств.

Пока я разглядывала пол, прикидывая, что бы такое придумать, дабы не разуваться и не ходить по нему босиком и уж тем более не влезать в какие-нибудь чужие драные тапочки, навстречу мне выбежала приятная полная женщина средних, хотя нет, скорее даже преклонных лет. Я чуть было не поинтересовалась у Жана: «А это кто?» Но женщина опередила меня и залепетала так быстро, что я даже слова не успела произнести:

– Риточка, дорогая вы наша, лапушка! Как я рада вас видеть, спасительница вы наша! Жаник так много о вас рассказывал! Такая честь видеть вас в нашем доме. Не знаю, как благодарить вас за исцеление нашего сыночка!

Я была ошеломлена. Естественно, я поняла, что это бесформенное существо женского пола и является женой Жана, раньше, чем она закончила причитать. Но лишь потому, что это не мог быть никто другой, – Жан совершенно чётко дал понять, что дома меня ждут его жена и сыновья.

– Дорогуша, пожалуйста, не разувайтесь! Проходите на кухню, – сделала она пригласительный жест.

Я уже и не собиралась разуваться, но и добро хозяйки получить не мешало. Последний раз я, не разуваясь, проходила в квартиру, наверное, лет двадцать назад, ещё в школьные времена, когда мы собирались «на хате» у одноклассников, родители которых уехали на дачу, чтобы попеть песни под гитару, побаловаться «Балтикой-девяткой» и покурить «не взатяг» первые сигареты. Да, пожалуй, подобную убогую обстановку в квартире я видела только у пары одноклассников из не самых состоятельных семей, и было это в далёких девяностых годах. С трудом скрывая брезгливость, я проследовала в замызганную ванную, чтобы помыть руки. Вытереться предложенными полотенцами я не рискнула. Потёрла ладони об собственные джинсы.

На кухне началась настоящая пытка. Посуда, приборы и стаканы были покрыты уже впитавшимся слоем жира. Заветренный оливье облюбовали мухи. Водка в графине (единственный предложенный напиток) имела желтоватый оттенок. Но отказываться от угощений было неприлично. Нужно было хотя бы пригубить.

Глотая безвкусные салаты и обжигающее горло пойло, я старалась не думать о своей телесной оболочке, подвергшейся таким истязаниям. Вместо этого я жадно рассматривала хозяйку дома Анну, пытаясь найти в ней хоть что-то, что могло когда-то привлечь Жана и не даёт ему бежать со всех ног от неё сейчас. Она должна была быть моей ровесницей, но на её фоне я чувствовала себя девочкой. Бессчётное количество лишних килограммов делало её фигуру шкафоподобной. Сама Аня подчёркивала этот недостаток широкой рыночной блузой и обтягивающими чёрными капри. Её волосы видали множество неудачных покрасок в блондинку, но, судя по отросшим чёрным корням, женщина уже более полугода не экспериментировала над цветом волос. Также я отметила, что макияж был нанесён весьма неумело, скорее всего, исключительно по случаю моего визита. Маникюр отсутствовал вовсе, и лишь маленькие островки красного лака на неровных ногтях говорили о том, что их обладательница в далёком прошлом пыталась его сделать.