Затмение - Ольга Гуляева

Зато говорила Аня без умолку. Мы с Жаном лишь изредка многозначительно переглядывались. Впрочем, даже этого хозяйка заметить не могла, поскольку была слишком увлечена своими рассказами о сыновьях, о том, как тяжело было бороться с болезнью старшего до моего появления, и о своём замечательном во всех отношениях муже. При этом она то и дело подкладывала нам салаты, подливала водку в рюмки (хорошо, что не в гранёные стаканы) и предлагала румяные пирожки только что из духовки (единственное, что, по крайней мере на вид, не вызывало эстетического отвращения).

Я несколько раз порывалась уйти, сославшись на поздний час, но Аня никак не хотела со мной расставаться. Когда я наотрез отказалась дальше пить, поскольку я за рулём, а символическая доза, на которую я вначале согласилась, давно себя исчерпала, она принялась показывать мне альбомы с фотографиями начиная со своих детских. Жан наблюдал за нами молча, но мне казалось, что картина его удовлетворяет, как если бы он хотел, чтобы мы с его женой подружились.

В двенадцатом часу я всё же вырвалась из цепких Аниных объятий, в которых она долго душила меня на прощание. Жан вызвался проводить до машины. У лифта он ещё раз поблагодарил меня:

– Спасибо, что ты приехала. Это очень многое значило для Ани и для меня.

– Я всё же считаю, что это была не очень хорошая идея. Мы с твоей женой абсолютно разные люди. Сделать из нас подруг невозможно. Глупая затея. – Я была так раздосадована тем, что мне довелось увидеть этим вечером, что злость уже просто кипела во мне. Я была почти готова выплеснуть всё своё негодование на Жана за то, что он посмел связать свою жизнь с этой деревенской простушкой, но он, кажется, решил меня опередить.

– Я, конечно, не слепой и понимаю, что Аня не является девушкой твоего гламурного круга, но в душе она прекрасный добрый человек.

– Я не спорю, но скажи мне, что мешает хорошему человеку внимательнее относиться к своей внешней оболочке? – Я еле удержалась, чтобы не упомянуть также об убранстве дома, но вовремя остановилась, ведь уже через секунду я пожалела и о том, что упомянула о внешности Ани. Я понимала, как глупо указывать Жану на это, как будто за столько лет совместной жизни он не замечал её непривлекательности, а сейчас от моих слов у него вдруг откроются глаза и всё изменится. Да, это был отчаянный, заранее проигрышный и по-детски несостоятельный аргумент с моей стороны, на который я незамедлительно получила сокрушительный отпор.

– Марго, – Жан называл меня так, только когда заводил серьёзные разговоры или злился, поэтому я невольно напряглась. – Эта женщина пережила страдания, которые тебе и не снились, поэтому никто не вправе упрекать её за внешний вид, тем более ты.

Я не верила своим ушам. Жан, причина всех моих душевных переживаний, говорит мне о том, что я понятия не имею о настоящих человеческих страданиях?! Вместо истинной благодарности, он бросил мне небрежное «тем более ты». Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но он тем временем продолжал:

– Я всегда терпеть не мог эту вашу с Жанкой черту – судить о людях по одёжке. По макияжу, по причёске. И поверь мне, я заметил, с каким пренебрежением ты разглядывала Аню. А это ведь Жанка приучила тебя обсуждать всех и каждого с ног до головы, обращая внимание на человеческие качества в последнюю очередь.

Услышав упоминание о Жанке, я тут же забыла всё, что было сказано перед этим, и, едва унимая дрожь в теле, процедила сквозь зубы:

– На твоём месте я бы никогда не называла её имени в моём присутствии. Если я ни разу не припомнила тебе вашу связь, это не значит, что этого не было.

– Для меня этого действительно не было. И я был благодарен, что у тебя хватило мудрости вычеркнуть этот эпизод из моего прошлого так же, как это сделал я.

– Как, по-твоему, я могла вычеркнуть из жизни предательство двух самых близких мне людей? Ты не представляешь, как больно мне было с этим жить!

– Предательство?! – Жан залился краской от, казалось бы, переполняющего его негодования. – Да ты прыгнула к Жданову в постель намного раньше, чем…

Жан не успел договорить, потому что получил от меня смачную пощёчину. Конечно, можно было обойтись и без неё, но объяснять в который раз, что со Ждановым я оказалась, чтобы спасти его, Жана, шкуру, у меня просто не было сил. В тот момент я даже не видела выражения его лица, потому что тут же развернулась и выбежала на лестничную клетку. Незаметно преодолев несколько лестничных пролётов, я остановилась и прислушалась. За мной никто не следовал. Тогда я на автомате вызвала лифт и спустилась на первый этаж.

Дальше всё было как в тумане. Я понимала, что только что произошло что-то страшное и неприятное, но рассудок пока отказывался воспроизводить в памяти события последних минут. Я поторопилась покинуть злосчастный двор, затем район. Двигаясь в сторону центра Москвы, я не понимала, куда мне ехать дальше. Домой? Невозможно. В пустой тёмный офис? Ни за что! Только бы не оставаться одной. Заявиться к Бою? Неудобно, вдруг он не один.

Доехав до Садового, я припарковала машину у первого попавшегося на пути бара. Благо была пятница. Заведение ломилось от посетителей. Я протиснулась к барной стойке и попросила у бармена водки. Мой затуманенный рассудок подсказывал мне, что не стоит мешать, потому что сегодня я где-то уже пила этот невкусный обжигающий напиток.

После третьей рюмки события сегодняшнего вечера снова стали вырисовываться с чёткой последовательностью. Руками я зажимала голову в тиски, так невыносимо было думать об увиденном и услышанном некоторое время назад.

С завидной периодичностью ко мне начали подкатывать то подпившие амбалы, то молоденькие студенты, то солидные мужчины при галстуках, заглянувшие в бар, чтобы пропустить пару рюмок после тяжёлой рабочей недели. Одни пытались угостить, вторые звали за столик, третьи предлагали сейчас же покинуть это заведение вдвоём. Я отмахивалась от ухажёров как от назойливых мух. Сначала пыталась кидать в их адрес колкие замечания, после которых они непременно отставали от меня, потом просто махала на них руками, чтоб даже не пытались заговорить со мной.

Поговорить с кем-нибудь, конечно, очень хотелось, и был только один человек на земле, всегда готовый выслушать меня и понять. Я достала из сумочки мобильный, который был отключён весь вечер. Включила и набрала номер Боя.

– Пашенька! Как хорошо, что ты дома! – заплетающимся языком пролепетала я. – Можно я приеду к тебе прямо сейчас?

– Марго, что случилось? Жданов мне обзвонился, спрашивает, с кем у тебя сегодня встреча и почему ты весь вечер недоступна. А я не знаю, что ему сказать!

– А я сама не знаю, что сказать Жданову, – нервно хихикнула я. – Мне очень плохо, мне нужно поговорить с тобой, – неестественно весёлым голосом ответила я.

– Я только что приехал из аэропорта, встречал Изабель. Она сейчас у меня.

– Не надо никакой Изабель. Приезжай сам сюда. Я в баре на Садовом.

– Марго, что у тебя там стряслось? Я не могу просто так бросить Изабель. Она в Москве проездом, всего на два дня.