Затмение - Ольга Гуляева

– Ты пришёл по делу? – напомнила я.

– Да, – Жан тяжело вздохнул. – Младший сын, Петюша, тяжело болен.

– Лейкемия? – уточнила я.

– Нет. Когда он начал подрастать, мы заметили, что он отличается от других детей. Отстранён, необщителен. О том чтобы отдать его в сад, и речи не могло быть. Показывали врачам. Говорили, ничего страшного – небольшая задержка в развитии. Но я уже тогда понимал: это первые признаки аутизма, заболевания, которым страдал мой младший брат. Недавно врач подтвердил мои догадки. Это, конечно, не смертельное заболевание, с ним можно и нужно бороться, оно может не иметь острых проявлений в дальнейшем. Но пример моего младшего брата не даёт мне покоя. Страшные ассоциации лезут в голову.

– Я прекрасно помню эту страшную историю. Твои опасения более чем оправданы. – Я опустилась обратно в кресло и тупо уставилась в монитор. – Я уверена, Центр Жданова поможет твоему сыну.

Жан рванулся ко мне. Присел на колено рядом со мной, обхватил мои колени и принялся благодарить. Тем временем неприятное ощущение закралось мне в душу. Ощущение, что любимый человек использует меня. Ради своих детей, ради своей жены он готов на всё. Пошёл бы он когда-либо на что-то ради меня? Мне так ни разу и не представилось возможности проверить это.

– Вечером поговорю со Ждановым, – продолжала я, не обращая внимания на застывшего у моих коленей Жана. – Ориентировочно завтра передашь мне ребёнка. Не будем затягивать. Но я хочу, чтобы ты знал. Я ничего не потребую взамен. Если тебе угодно, оставим всё, как было в последнее время, и увидимся, только когда ребёнок будет здоров.

– И ты так же будешь проводить часы в пустой квартире наедине со своими воспоминаниями? – На этот раз Жан посмотрел на меня в упор. Я не сумела скрыть изумления. – Я был там на днях. Что-то заставило прийти меня в нашу квартиру, прежде чем в твой офис. Там я и понял, что был жесток с тобой, да и с нами обоими, оборвав общение так резко. – Жан поднялся и отошёл к двери. – А вот этого я боялся больше всего. Что ты решишь, будто я появляюсь в твоей жизни, только когда остро нуждаюсь в чём-то, когда мне просто больше не к кому обратиться за помощью. И подозрения твои вполне понятны. Но разве мы не достаточно знаем друг друга, чтобы понимать, что ни в чём мы не нуждаемся так остро, как друг в друге?

– Я тоже так думала. Но ты в свою очередь забыл об этом, когда дал мне уйти после нашей ерундовой перепалки. А потом ни разу не объявился, не позвонил.

– Я ошибался. Как всегда, ошибался. И если честно, я не знаю, как убедить тебя сейчас в своей искренности. Ситуация складывается отнюдь не в мою пользу.

– Ты же ведь не можешь любить её больше, чем меня? – задала я вопрос, который не давал мне покоя долгое время, а сейчас стоял особенно остро.

– Конечно, не могу, – покорно согласился он.

В это было очень легко поверить. И я поверила. Разве можно не поверить любимому человеку, который говорит что-то очень приятное, глядя тебе в глаза?

Жан не мог этого не заметить. Я оттаивала на глазах. Он в свою очередь был не в силах скрыть своей радости по этому поводу.

– Может быть, пора убежать из этого душного офиса? – воодушевившись, предложил Жан. – Что может быть в такую жару лучше, чем совместное принятие прохладной ванны?

– Невероятно заманчивое предложение, – ответила я, уже вставая с кресла и накидывая сумочку на запястье. – Жду в машине через десять минут.

«Примитивная конспирация не помешает», – подумала я и летящей походкой вышла из кабинета.

Покидая офис, я ругала себя последними словами за мягкотелость. Но стоит ли тратить время на условности, если счастье так быстротечно, а жизнь невероятно коротка? Не слишком ли много времени и без того потеряно зря? Так, настраивая себя на позитивное мышление, я ждала Жана в машине.

Оказавшись на пороге квартиры, я почувствовала едва уловимые перемены, произошедшие внутри. В лицо мне ударила спасительная прохлада. Её источник я обнаружила в комнате. На стене красовался новенький кондиционер. Вот зачем Жан наведывался сюда! Впрочем, меня не сильно удивила именно такая инициатива Жана. Последние несколько лет он работал в конторе, занимающейся кондиционированием и вентиляцией жилых помещений и офисов. Удивило скорее другое – он наверняка знал, что мы обязательно вернёмся сюда. Что ж, видимо, я настолько предсказуема.

Когда мы уже лежали на кровати и курили одну на двоих сигарету, по очереди потягивая охлаждающий мятный коктейль, я спросила Жана:

– А ты помнишь, как мы мечтали о детях? Общих детях.

– Да, ты хотела двух девочек, а я хотел мальчика. Мы сошлись на троих – двух девочках и мальчике.

– Да, верно. – Мне стало приятно, что Жан помнит такие подробности. – Я до сих пор часто представляю, какие славные у нас могли бы быть дети. Я, конечно, без ума от своих детей, но мне всё же не довелось испытать ощущение, когда носишь под сердцем ребёнка от любимого человека.

– Ну и слава богу.

– О чём ты?

– Рит, как ты не понимаешь? У нас не могло бы быть детей! – Похоже, я задела больную тему. Жан повысил тон. – Вернее, они бы могли родиться, но долго бы они не прожили. – Он обнял меня и заговорил более спокойно. – Милая, пойми. Эти ужасные болезни – проклятье моего рода. Они бы, несомненно, передались от меня и нашим детям. А им бы уже некому было помочь. Мы бы не знали про возможности Центра и вряд ли осмелились бы обратиться за помощью именно к Жданову. Ты понимаешь, как благосклонна к нам оказалась судьба? Как трагично могло бы всё закончиться, если б всё сложилось так, как мы мечтали?

– Я не уверена. Мне кажется, ты наговариваешь на себя. Мало ли совпадений в жизни. Совсем не обязательно, что с нами случилось бы то же. – На самом деле, я была уверена, что всё плохое, включая невзрачную внешность и слабое здоровье, дети могли унаследовать только от их неудачницы матери, но никак не от Жана.

– К чему сейчас об этом говорить? Я уже давно твёрдо решил для себя, что у меня больше никогда не будет детей. Ни за что.

– Хорошо, не будем. Просто когда-то сложно было придумать что-либо более приятное, чем разговоры о наших общих будущих детях. Могли ли мы предположить, что мечты окажутся несбыточными, а тема запретной?

– Да, Рит, таковы превратности жизни. Не нам с ними бороться. В любом случае ещё раз хочу сказать, что я очень благодарен судьбе. На свете будут жить четыре замечательных ребёнка, а могло бы не быть ни одного.

Меня поразила покорность Жана. Поразило то, как он, оказывается, доволен собственной жизнью, на мой взгляд, ничем особо не примечательной, особенно до моего в ней повторного появления. Как он легко смирился с тем, что лучше, чем сложилось сейчас, и быть не могло! Готова ли я смириться с сегодняшней действительностью? Нет. Теперь, когда Жан снова рядом со мной, когда у меня появилась возможность сравнить жизнь с ним и без него, я готова побороться и со Ждановым, и с Аней, и с любым, кто встанет на пути нашего счастья! Но тяжело будет бороться в одиночку, когда человек, который находится рядом со мной, давно покорно сложил руки. Будет ли в таком случае игра стоить свеч? Для меня наши встречи украдкой носили временный характер. Мне казалось, ещё чуть-чуть – и мы придумаем, как нам жить дальше, не прячась и не обманывая. Теперь, слушая Жана, я понимала, что он не намерен что-либо менять в наших отношениях и своём «прекрасном» существовании.