Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Как часто бывает, христианское прощение оказалось во многих отношениях выгодным. Оно позволило в тот день Гунтрамну забыть о драмах междоусобной войны, избежать ужаса мести или суровости законных юридических процедур.

Пробуждение Нейстрии

Значительный успех Маконского собора и престиж, который он принес королю Бургундии, побудили Брунгильду задуматься о будущем. Заставить Гунтрамна отказаться от поддержки Хлотаря II было решительно невозможно. Продолжение жестов, враждебных по отношению к нему, грозило тем, что Хильдеберт II мог лишиться наследства. Лучше было попытаться восстановить нормальные отношения.

Поскольку Брунгильда знала, что Гунтрамн по-прежнему озлоблен на светских магнатов, поддержавших узурпатора Гундовальда, она решила лишить покровительства самого виновного из них или по меньшей мере самого заметного — Гунтрамна Бозона. На общем собрании, состоявшемся в октябре или ноябре 585 г. в Беслингене, в Арденнах, двор обвинил темпераментного австразийского полководца… в осквернении могилы! Его слуги действительно похитили драгоценности из могилы знатной дамы в Меце, и Хильдеберт II потребовал от него объяснений. Гунтрамн Бозон прекрасно понял, что воровство, совершенное его людьми, — только предлог, чтобы схватить и привлечь к суду его самого. Чтобы спасти себе жизнь, он предпочел бежать. Его богатые владения в Оверни были немедленно захвачены дворцом и пополнили фиск.

Настоящее потепление отношений между Австразией и Бургундией ознаменовала ситуация с Ингундой. Действительно, в конце 585 г. стало известно, что дочь, выданная Брунгильдой замуж в Испанию, умерла и что косвенным виновником ее кончины был король Леовигильд. Гунтрамн, давно зарившийся на богатую вестготскую провинцию Септиманию, увидел в судьбе племянницы предлог для войны с вестготами. А пока король Бургундии двигался к своей южной границе, его солдаты перехватили — при удивительно неясных обстоятельствах — письмо, якобы написанное Леовигильдом и адресованное Фредегонде. Его текст был обнародован:

Было ли это письмо подлинным или фальшивкой, которую заказала Брунгильда, чтобы погубить соперницу?Содержание бесспорно походило на правду. Амелий был епископом Бигоррским, а дипломатические обмены 610-х гг. показывают, что для вестготов было обычным делом подкупать прелатов пиренейских предгорий, чтобы заключать тайные сделки в Regnum Francorum. Что касается Леобы, она приходилась тещей герцогу Бладасту, полководцу, который изменил Гунтрамну и перешел на сторону Гундовальда, но был помилован по просьбе Григория Турского. Таким образом, письмо компрометировало Фредегонду, но в то же время пятнало репутацию Григория Турского, клиента Брунгильды. Последний в качестве хрониста не пожелал высказаться по существу этой истории: не то он стал невольным пособником вестготов, не то Брунгильда воспользовалась его именем, чтобы отвести подозрения в фальсификации. В обоих случаях Григорий Турский сознавал, что выглядит глупцом.

Поэтому король Гунтрамн сомневался, как расценивать предполагаемое письмо Леовигильда. Не меняя позиции по отношению к Фредегонде, официально остававшейся его протеже, он предупредил Брунгильду и Хильдеберта II об угрозе покушения, нависшей над ними. Возможно, он это сделал вовремя, потому что в Суассоне обнаружили двух клириков, переодетых нищими и имевших при себе отравленные скрамасаксы. Задачу их ареста взял на себя герцог Раухинг. Под пытками они признались, что Фредегонда послала их убить короля Хильдеберта или, если не получится, королеву Брунгильду. Если бы эта самоубийственная миссия им удалась, королева-мать Нейстрии богато вознаградила бы их родственников.

Как воспринимать эти признания?Григорий Турский уверяет, что они были правдивы и этих людей действительно послала Фредегонда. Отравленный скрамасакс ассоциировался с modus operandi [образом действия (лат.)] при убийстве Сигиберта. Может быть, даже слишком явно. Брунгильда вполне могла организовать это покушение, подтверждавшее подлинность предполагаемого письма Леовигильда Фредегонде. Впрочем, австразийский дворец исключил для короля Гунтрамна всякую возможность устроить перекрестный допрос подозреваемых. В самом деле, Брунгильда, в 584 г. пощадившая убийцу, которого к ней подослала Фредегонда, на сей раз велела замучить до смерти обоих обвиняемых.

Что касается Гунтрамна, то армия, которую он послал завоевывать вестготские земли, не добилась ожидаемого успеха. И то сказать, обширность территорий, которые контролировал король Бургундии, позволяла набирать войска многочисленные, но разношерстные и недисциплинированные. Верно и то, что за десять лет междоусобной войны франкские солдаты усвоили дурные привычки. Теперь они предпочитали грабить города королевства Галлии, чем разживаться добычей за счет народов, обитающих за его границами. Поэтому весенний поход 586 г. выродился в долгий ряд грабежей, главными жертвами которых были бургундские города и церкви. Когда армия наконец вошла в Септиманию, она ограничилась тем, что осадила Ним и взяла Каркассон, даже не сумев его удержать. Потом солдаты обратились в бегство. Их военачальники вернулись к Гунтрамну, проводившему 22 августа 586 г. судебное собрание в Отёне. Король отчитал их и пригрозил: «Пусть падет топор на вашу голову» — это было наказание для нерадивых солдат, которое когда-то со всей подобающей жестокостью применил Хлодвиг в истории с суассонской чашей.

У короля Гунтрамна были веские основания ругать своих полководцев. В самом деле, вестготы воспользовались отходом бургундцев, чтобы перейти в контрнаступление. Бокер пал, Арль и Тулуза оказались в опасности, и король Леовигильд послал своего сына Реккареда разорять набегами Южную Галлию. Гунтрамну пришлось спешно реорганизовать армию, чтобы защитить угрожаемые районы. Как злопамятный человек он отказался подписывать мир с Леовигильдом, когда тот сделал такое предложение.[92]

Поскольку король Бургундии в начале 586 г. был очень занят в южных областях своего королевства, Фредегонда почувствовала, что наконец может освободиться из своего руанского заточения. Она уже располагала поддержкой магната Ансовальда и бывшего руанского епископа Мелантия; что касается других аристократов, живущих между Луарой и Сеной, то после бегства армии Гунтрамна в Септимании они вновь поверили в возрождение Нейстрии. Главным препятствием, стоявшим между Фредегондой и независимостью, был Претекстат Руанский: епископ стерег мать Хлотаря II, и Гунтрамн совсем недавно выказал ему милость, сделав одним из главных вдохновителей Второго Маконского собора.

Фредегонда избавилась от надоедливого прелата, когда неизвестный его зарезал прямо во время воскресной мессы. В качестве исключения нож не был отравлен, но убийца нанес Претекстату удар под мышку, что было довольно бессмысленно, если на жертве нет кирасы. Возможно, Григорий Турский обращает особое внимание на расположение раны, чтобы провести аналогию между убийством епископа Руанского и убийством Сигиберта I. Впрочем, все были убеждены, что оба убийства направляла одна и та же рука. Однако Претекстат умер не сразу. Делая хорошую мину, Фредегонда пришла к его ложу, чтобы осведомиться о его состоянии и предложить услуги своих личных врачей. Умирающий напряг последние силы, чтобы сказать ей, что он думает о ее заботливости.