Под псевдонимом Серж - Владимир Васильевич Каржавин

всё вокруг смолкло: ни выстрелов, ни очередей, ни разрывов гранат.

Вскоре появился и Кларк. Он распахнул дверь кабины и тяжело дышал. Улыбки на его лице уже не было.

– Похоже, всё. Мы захватили Майера и ещё двоих; остальные восемь убиты. Бились, мерзавцы, отчаянно. Есть и у нас потери: четверо убитых, трое раненых.

– Да вы сами тоже ранены, – Балезин кивнул на ободранный, в крови, рукав левой руки Кларка.

– Пустяки, Серж, пустяки, – отозвался тот и сразу же перевёл разговор на главное. – Нами захвачен ещё один человек, в штатском. Он тяжело ранен, передвигаться не может, лежит в сарае. Не хотите взглянуть? Может, он вам знаком?

Алексей моментально вылез из кабины.

– Где этот сарай? – взволнованным голосом спросил он, не сомневаясь, о каком раненом идёт речь.

– Пойдёмте, покажу.

Распорядившись Торговцу ждать его в машине, Балезин проследовал за Кларком. С ними пошёл ещё помощник Кларка Шепард, здоровенный детина, который всюду следовал за своим начальником и которому от этого начальника частенько доставалось.

– Кто он, откуда… – пожимал плечами на ходу Кларк, – надо выяснить. На мои вопросы он не ответил: или у него действительно рана тяжёлая, или прикидывается. Кстати, Серж, оружия при нём не оказалось, но всё равно будьте осторожны.

… Свет от единственного небольшого окошка слабо проникал внутрь сарая. На пороге лежали два убитых немецких диверсанта. Один из них был в луже крови; пахло гарью.

– Здравствуйте, Лоренц.

Человек, лежащий на циновке на кровати из досок, вздрогнул и сделал попытку приподняться на локтях.

– Балезин? Вы?

– Как видите, я.

Кларк тотчас же вмешался в разговор:

– Так вы знакомы?

– Знакомы… и давно, – вздохнул Алексей. Лоренц молчал.

В это время в сарай вбежал человек из группы Кларка. По его взволнованному хриплому голосу Балезин понял, что где-то совсем рядом обнаружены ещё двое диверсантов-эсэсовцев. В доказательство сказанного раздались автоматные очереди.

– Оставайтесь здесь, Серж, – крикнул на ходу Кларк. – Никуда не выходите! Пистолет оставить?

– Спасибо, есть, – вдогонку Кларку Балезин показал свой неизменный бельгийский браунинг, с которым ходил ещё на Кошелькова.

И вот они одни, смотрят друг на друга: русский офицер разведки, немецкий…

– Сколько же мы знакомы? – слабым голосом спросил Лоренц.

– Двадцать семь лет.

– Вы меня вычислили по ипподрому? Таксист?

– Да, таксист, один из тех двух, которых вы убили.

– Балезин, мы с вами на войне. Вам помог случай, мне тоже.

– Лоренц, я верю в случай, но здесь он ни при чём. Не будь ипподрома, я всё равно бы вас вычислил. У меня был козырь про запас.

– Какой?

Алексей молчал, а Лоренц тяжело дышал:

– Бросьте, Балезин, изображать хранителя тайн. Вы же видите, что я, как говорят у вас в России, уже не жилец.

Лоренц одной рукой пошарил где-то на груди за пазухой и, вынув руку, показал её Алексею. Рука была вся в липкой крови.

– Так что у вас за козырь?

Балезин решился:

– Какое событие будет через три дня? Правильно, ваш день рождения. Где вы его будете отмечать? Наверное, в немецком ресторане «Бавария» – вы же баварец… Продолжать?

Лоренц был поражён. Он сделал усилие, чтобы удержаться на локтях, но не получилось – рухнул на циновку.

– Гениально… Но как вы узнали про мой день рождения?

– Неужели не помните? Тогда в 16-м на последнем допросе вы нам многое рассказали, а в конце попросили рюмку французского коньяка. Я спросил, в честь чего?..

– …а я сказал, что у меня круглая дата – 30 лет.

– И это было 28 октября 1916 года.

– Да, Балезин, так оно и было. Но как вы запомнили?

– Очень просто. Это и день рождения моей любимой тётушки. Я ещё тогда в ответ на вашу просьбу сострил: «Может быть, мне ещё домой вас пригласить и усадить за стол?»

– А вот это не помню… – Лоренц опять приподнялся, опираясь на левую руку. – 28 октября… для меня святой день… Жаль, что свои пятьдесят восемь мне уже не встретить…

– Бросьте, Лоренц, скоро прибудет врач. Вас перевяжут, будете жить.

– Не надо, не надо… вы же прекрасно видите… – Он недоговорил, каждое слово давалось ему с трудом.

В сарае они были по-прежнему вдвоём, и Балезин ясно понимал, что перед ним тяжело раненный, может, даже умирающий человек. Но был не в силах что-нибудь изменить. А жаль, Лоренц мог бы многое рассказать.

– Если вспомнить Швецию, – нарушил паузу Балезин, – то скажу честно: в вашу социал-демократию я не поверил.

– А в 22 июня? – говорить Лоренцу было всё труднее и труднее.

– Я поверил, другие, к сожалению, нет.

– Другие – это кто?

– Долго рассказывать.

Лоренц опять упал на циновку, но снова приподнялся на локте. Чувствовалось, что сейчас он скажет что-то важное для него. Так и произошло.

– Балезин, мне жить последние минуты… Из родных и близких у меня никого не осталось. Друзей у меня не было. Из уважаемых мною людей остался только один человек. Вы – достойный противник. Исполните моё последнее желание.

– Какое?

– Если останетесь живым в этой адской войне, сделайте всё, чтобы русские с немцами больше никогда не воевали.

Балезин чувствовал, что ничего не может сказать в ответ. Лоренц уловил его растерянность.

– Не верите в мою искренность, в моё уважение к вам?

Он по-прежнему с трудом опирался на локоть левой руки. И вдруг в его свободной правой, испачканной кровью руке блеснул какой-то предмет. Алексей успел разглядеть: это было что-то похожее на авторучку, только несколько больших размеров. Предмет был направлен на него.

– Балезин, это не пустые слова, – вялый голос умирающего Лоренца вдруг стал твёрже. – Я мог бы вас убить, но я не сделаю этого.

Алексей Балезин смотрел в лицо смерти. Теперь он понял, почему из тел таксиста Ашота и второго товарища извлекли не обычные пули, а пули малого калибра, и почему на следующий день после случившегося, когда они с начальником местного отделения полиции прибыли в морг, трупы казались какими-то посиневшими – пули были отравлены.Справившись с нервами, Балезин произнёс:

– Я вам обещаю, Лоренц, что сделаю всё, чтобы не только русские с немцами, но и все люди на земле больше не воевали. Хватит войн, хватит крови!

Ганс Дитрих Лоренц рассеянным взглядом смотрел уже не на Балезина, а куда-то вдаль. Что виделось ему в последние минуты жизни? Родная деревня в предгорьях Баварских Альп? Мать с отцом, сестра? А может, перед глазами мигом пролетел весь его жизненный путь – путь разведчика?

– Спасибо, Балезин. А теперь прощайте… И уходите, сарай заминирован.

Алексей кинулся к умирающему:

– Лоренц, не делайте глуп…

Но