The One. Единственный - Джон Маррс

Мэнди очнулась от того, что в ее голове будто стучал кузнечный молот. Не открывая глаз, она осторожно потрогала правой рукой лицо и нащупала шишку размером с куриное яйцо, болезненную на ощупь. Нащупала швы, скреплявшие кожу. Медленно-медленно она попыталась открыть глаза, но ее веки словно склеились. Тогда она попыталась пошевелить левой рукой, но та, казалось, была налита свинцом – не поднять. Из любопытства ощупала левую правой. И лишь тогда поняла, что левая закована в гипс почти до самого локтя.

Постепенно приходя в себя, Мэнди все еще не могла понять, где она и почему вокруг нее пахнет смесью хлорки и ополаскивателя для рта. Должно быть, в туалете… Затем она повернула голову и, прищурившись, посмотрела в окно. Как только взгляд ее обрел фокус, она узнала пейзаж за окном. Она уже была здесь раньше. Ей знаком этот вид. Дважды, когда у нее был выкидыш, она была здесь. В больнице.

Внезапно ее охватила паника. Мэнди сунула руки под простыню и пощупала живот. Тот оказался почти плоским. Нет, только не это…

– Здесь есть кто-нибудь? – прохрипела Мэнди. Во рту пересохло, как в Сахаре.

Никто не ответил. Похоже, она была здесь одна. Тогда Мэнди попыталась слегка приподняться, чтобы опереться спиной о металлическую раму. Увы, нижнюю часть тела тотчас пронзила резкая боль. Мэнди сморщилась и поводила рукой рядом с кроватью, нащупывая кнопку вызова медсестры. Она точно знала, что такая тут есть… Ааа, вот где… Мэнди с силой нажала на нее.

Через пару мгновений в дверях возникла медсестра с конским хвостом на голове.

– А, вы проснулись? Как вы себя чувствуете? – спросила она с иностранным акцентом и направилась к Мэнди.

– Мой ребенок, – пробормотала та и попыталась встать с кровати. – Где мой ребенок?

– Позову доктора, – сказала медсестра и вышла.

Чувствуя, как ее всю трясет, Мэнди обвела взглядом палату. Шишка на лбу напоминала о себе дергающей болью. Боль разливалась по животу, ныло запястье. К горлу подкатил комок тошноты. Мэнди едва успела наклониться через край кровати, как ее тотчас вырвало. И тут в палату вошел врач.

– Я хочу увидеть моего ребенка, – едва шевеля языком, пролепетала она.

– Нет-нет, вы должны оставаться в постели, миссис Тейлор, – ответил врач. Медсестра тем временем вытерла ей рот. Мэнди была слишком испугана и даже не обратила внимания, что он назвал ее миссис Тейлор.

– Ваш малыш жив и здоров.

– Малыш? Это мальчик? – спросила она. Предсказание Пэт сбылось.

– Да, – сказал врач, глядя на табличку, которую снял с крючка в изножье ее кровати. – Пять дней назад вы родили недоношенного мальчика. Четыре фунта, четыре унции[47]. Как я уже сказал, с ним всё в порядке, он находится в другой палате, дальше по коридору.

– А что случилось со мной?

– Нам сказали, что вы упали с лестницы. У вас черепно-мозговая травма и сломано запястье. Плюс небольшой отек мозга, отчего ваше тело перенесло шок. Последние несколько дней вы находились под транквилизаторами, а ваш ребенок появился на свет в результате кесарева сечения. Это была мера предосторожности. В ближайшие несколько дней вам нельзя напрягаться. Отдыхайте и набирайтесь сил. Вашему ребенку нужна окрепшая мама. Поэтому давайте не будем торопить события.

– Когда я смогу его увидеть?

– Я попрошу одну из медсестер принести его вам через пару минут.

– Спасибо.

Мэнди откинула голову на подушку и облегченно вздохнула. Она смутно помнила, как упала с лестницы во время ссоры с Пэт и Хлоей, но вот, пожалуй, и всё. Разумеется, это был не самый лучший способ для ее ребенка прийти в этот мир, и тем не менее малыш появился на свет и здоров. Мэнди было больно и улыбаться, и плакать, что не помешало ей сделать и то и другое. Она стала матерью.

Увы, ее восторг моментально сменился тревогой, стоило ей увидеть лицо врача, когда тот спустя несколько минут вернулся к ней в палату.

– Извините, миссис Гриффитс. Похоже, в данный момент ваш сын сейчас где-то с вашими родными. Возможно, они вынесли его на улицу подышать свежим воздухом.

Мэнди вытаращила глаза:

– Мои родные?

– Да, они все это время ждали, когда вы проснетесь. Они буквально не отходили от вашего малыша.

– Кто? Кто именно не отходил от него?

– Ваша мать и сестра, как я полагаю. Это они вызвали «Скорую помощь», которая доставила вас сюда.

Ее моментально сковал леденящий ужас.

– Срочно вызывайте полицию, – прохрипела она, схватив растерянного доктора за руку.

Задняя дверь в ее квартирку на первом этаже была хлипкой. На тротуаре внизу валялась осыпавшаяся штукатурка. Оконные рамы в проемах держались на честном слове и потрескавшейся замазке.

Но Кристоферу эта дряхлость и отсутствие должного ремонта были только на руку. Это означало, что за последние двадцать лет здесь ничего не меняли и не обновляли. Для человека с его опытом открыть простенький замок было парой пустяков.

Два щелчка отмычки, и он уже внутри. Тихо закрыв за собой дверь, огляделся, вспоминая планировку квартиры. В последний раз Кристофер нанес визит в квартиру Номера Тридцать несколько недель назад, и с тех пор, похоже, здесь ничего не изменилось. В воздухе по-прежнему ощущался запах сырости, а свет уличного фонаря освещал дешевую, стандартную мебель.

По идее, тридцатое убийство должно было стать его триумфом. Цель, которая порой казалась недостижимой, несмотря на все препятствия, наконец была почти достигнута. Тридцать трупов, тысячи статей в газетах и журналах, телевизионные документальные ленты, фильмы с потугами на драматичную, но далекую от истины реконструкцию событий – и все благодаря ему. Но главное – полное неведение по поводу того, кто он такой и что им двигало.

Впрочем, Кристофер был не в настроении праздновать свой триумф или почивать на лаврах. Ему хотелось одного: поскорее совершить убийство, оставить на тротуаре рисунок и вернуться домой. А следующую ночь он уже проведет в объятиях Эми и в ее постели. Ее рука будет покоиться на его груди, он же будет прижиматься к ней, как будто в мире никого больше нет.

Они могут даже сделать следующий шаг и жить теми мелкими радостями, какими живут все обыкновенные пары. Когда-то его фантазии сводились к убийству незнакомых людей. Теперь же они в основном вращались вокруг уикендов с любимой женщиной. Он представлял, как они, взявшись за руки, бродят по историческим садам и поместьям, как спорят о том, как обставить дом, который они купят, как будут вместе совершать утренние пробежки или, поудобнее устроившись на диване, смотреть сериалы и есть пиццу. Когда-то Кристофер упивался тем, что он не такой, как все. Теперь это не доставляло ему никакой радости. Все, что было чуждо его душе психопата до того, как он встретил Эми, теперь стало притягательным. А все потому, что благодаря ей он почувствовал себя нормальным человеком.