Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

подобно преодолению этого водораздела, и не более того.

– Говорят, будто подобное могущество постоянно растет.

Илгаст нахмурился – но не потому, что возражал, просто он и сам разделял эту мысль, которая внушала ему тревогу.

– Я всегда считал, командир, что мы, способные стряхнуть с глаз туман и узреть истинное течение жизни, обязаны этим лишь некоей особенности характера или дару видения. Мы замечали в постоянстве некую силу, не осознающую себя. Если можно так выразиться, неразумную. Не живую и не мертвую, скорее подобную ветру. – Он помедлил, словно бы собираясь с мыслями, а затем вздохнул и покачал головой. – Но теперь я начинаю чувствовать… даже не знаю, как и объяснить. Намек на предопределенность. Некую цель. Как если бы эта сила расправляла плечи и устремляла взгляд на того, кто из нее черпает.

– Это звучит… довольно странно, повелитель.

– Как если бы, глядя в реку, – продолжил Илгаст, все больше мрачнея, – мы вдруг обнаружили, что река смотрит на нас. Или камень обращает на нас свой суровый взгляд. Или земля, или песок. – Он снова яростно потер лицо. – Такое впечатление, будто мир в одно мгновение переворачивается с ног на голову, все, что давало ощущение безопасности, оказывается ложью и даже когда нам кажется, будто мы пребываем в одиночестве, за нами наблюдают безмолвные зрители. И тот разум, который придает смысл всем нашим поступкам, на самом деле не имеет ничего общего с нашим собственным.

Он увидел, как Калат Хустейн отвернулся, глядя в огонь.

– Прошу прощения, командир, – мрачно усмехнулся Илгаст. – Целительство меня утомляет. Есть шейкское слово, описывающее это чувство, как если бы мириады сущностей природы внезапно сосредоточили свое внимание на ком-то одном, отчего бросает в необъяснимую дрожь.

Калат кивнул, продолжая смотреть в огонь:

– Дэнул.

– Именно.

– Но монахи говорят о Дэнуле как о некоем экстазе. Миге духовного откровения.

– А если это откровение принижает собственное «я»? Что тут может приводить в экстаз?

– Полагаю, чувство собственной беспомощности.

– Командир, я терпеть не могу беспомощность.

– И потому вы ведете сражение с Дэнулом?

«Да, пожалуй. Наверное, можно назвать это и так».

– Раны заживут. Яд ушел из тела больной. Она не лишится ни рук, ни ног, и уже совсем скоро от лихорадки не останется и следа. Так что капитан Стоун вернется к вам, здоровая душой и телом, всего лишь несколько дней спустя.

– Благодарю вас, повелитель.

Илгаст пристально посмотрел на командира:

– Этот Витр… вы приняли на себя его вызов. Как насчет заявлений Финарры, будто некие чужаки пересекли это враждебное море?

Калат улыбнулся:

– Значит, вы все-таки кое-что слышали. – Он покачал головой. – Признаюсь, я не склонен доверять подобным заявлениям. Воды Витра пожирают камни. Дерево рассыпается через несколько мгновений после того, как с ними соприкоснется. Плоть обгорает, а воздух над морем едок сам по себе. Какое судно способно выжить в этих враждебных водах?

– Но Стоун не упоминала о каких-либо кораблях. Она говорила, что чужаки вышли из моря. И еще рассказывала, хотя и довольно путано, про какого-то лежавшего на берегу демона, который выглядел мертвым.

– Похоже, эта ночь принесла нам только вопросы, – сказал Калат.

– А какие существуют теории насчет происхождения этого Витра?

– Вы прекрасно знаете, что, по твердому убеждению ученых, это море представляет собой серьезную угрозу для Куральда Галейна. Оно уничтожает сушу. С каждой его волной часть нашего мира исчезает, чтобы никогда не появиться снова. Бури, подобно зубастым пастям, терзают камни и глину. Утесы рушатся, сползая в небытие. Мы составляем карты этих нашествий…

– Командир, я хотел бы услышать ваши личные соображения.

Калат нахмурился:

– Прошу прощения, повелитель, но тут я пребываю в некотором замешательстве. Где хоть одна легенда о Витре? У нас их попросту нет. Возможно, у азатанаев есть какие-нибудь древние истории на сей счет, но я ничего о них не знаю. Яггуты могли упомянуть о Витре в своих исторических хрониках; возможно, в их трудах и разъяснялась его суть…

– Но все эти труды были уничтожены их же собственными руками…

– Вы имеете в виду, Повелителем Ненависти? Именно его доводы подорвали основы цивилизации яггутов, пока они не перестали доверять всему, на чем она держалась. Утрата столь обширных знаний – неизмеримая потеря для всех нас.

– Я никогда не разделял вашего уважительного отношения к яггутам, командир, – проворчал Илгаст Ренд. – Яггуты напоминают мне отрицателей – в том смысле, что они отвернулись от будущего, словно бы умыв руки. Но от грядущего никуда не деться: хочешь не хочешь, а неизбежно придется с ним встретиться. Даже яггуты не могут вернуться в собственное прошлое. Сколь бы бесцельными ни казались нам собственные шаги, они всегда ведут вперед.

– Пожалуй, Повелитель Ненависти согласился бы с вами. Именно поэтому он решил стоять на месте. Не делать никаких шагов вообще.

– Но время не склонится перед его корнями, сколь бы глубокими они ни были, – резко бросил Илгаст. – Оно просто проплывает мимо. Он поклялся забыть обо всем и теперь сам всеми забыт.

– Повелитель Ненависти уничтожил цивилизацию яггутов, – сказал Калат Хустейн, – и таким образом объявил все их знания пылью. И у меня возникло ощущение, что, если бы не он, зияющих ям, которые ждут нас впереди, могло бы и не быть.

– Утрачено лишь написанное, командир. Возможно, в том, что касается Витра, нам стоит попросить совета у яггутов? Как я понимаю, они ведь не полностью рассеялись. Некоторые все еще живут в своих старых крепостях и обителях. Полагаю, имеет смысл их поискать.

– Но теперь на брошенные земли заявили свои права джелеки.

Илгаст пожал плечами:

– Они могут заявлять права хоть на небеса, если пожелают. Яггута, который решил остаться в своей башне, не сдвинуть с места, о чем этим глупцам-одиночникам стоило бы знать. – Он усмехнулся. – Как и любой побитый пес, джелеки ненадолго остаются покорными. И к ним торжественно возвращается прежняя глупость.

– Хунн Раал утром едет с известием в Харканас, – сообщил Калат Хустейн.

Илгаст в ответ лишь бесстрастно посмотрел на командира.

Следуя за женщиной, которую она назвала Т’риссой, Фарор Хенд увидела, как впереди исчезают последние заросли высокой травы, а за ними к западу от Нерет-Сорра простираются голые холмы. Солнце миновало зенит, и в неподвижном воздухе висело жаркое марево. Они выехали на открытое пространство, и Фарор объявила привал.

Их путешествие через равнину Призрачной Судьбы выдалось совершенно непримечательным, и смотрительнице от усталости начало казаться, что они заблудились и теперь, даже ориентируясь по звездам на ночном небе, никогда уже не найдут дорогу среди бескрайнего моря травы и шелестящих стеблей. Но сейчас равнина, по крайней мере,