Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

Изобрази беспокойство, но не слишком усердствуй. Трезвость и решительность послужат общей цели, поспособствуют реализации как твоих собственных, так и наших общих устремлений.

Оссерк медленно кивнул:

– Хорошо сказано. Прямо сейчас и отправлюсь…

– Думаю, вполне можно и завтра. Или даже еще позже. Неплохо было бы послушать, что думает по поводу этой угрозы Калат Хустейн, и узнать, что он намерен предпринять, помимо отправления отряда на разведку. Мы теперь представляем здесь легион и должны открыто предложить свою помощь.

– Можешь говорить что хочешь, Хунн, – нахмурился Оссерк, – но лично я никого не представляю…

– Неправда. Утром ты будешь представлять своего отца, и я постараюсь, чтобы другие об этом знали.

– Но что я им скажу?

– Ничего. Просто слушай, и если у тебя возникнет какой-то вопрос, озвучь его. Но особо не усердствуй: пусть большую часть вопросов задают другие. И не упускай ничего из последующих разговоров.

Оссерк кивнул, хотя нервничать не перестал.

– Видишь там Шаренас? – спросил Хунн Раал. – Она смотрит и слушает – не моих родственниц, которым не терпится признать ее за свою, но Илгаста и Калата. Следуй ее примеру, Оссерк. Эта женщина умеет вести политическую игру.

– Нам нужно побольше узнать про этот Витр.

– Непременно узнаем, – заверил его Хунн Раал.

«Но вряд ли наши знания сильно помогут, – подумал он. – Похоже, события разворачиваются слишком быстро».

Шаренас смотрела вслед уходящему Туласу, с интересом отметив, как тот внезапно оживился. Возможно, душа Кагамандры и была мертва, но, когда дело касалось спасения других – в данном случае его невесты, – он действовал без промедления. Шаренас почти видела вспыхнувшее в нем бледное пламя, готовность умереть, защищая женщину, которую он собирался взять в жены, стремление вовеки пребывать в благородной печали, вместо того чтобы погружаться в грязные глубины несчастливого брака, где былая слава начнет покрываться старым пеплом еще до того, как в порог их нового дома будет уложен последний камень.

Та энергия, с которой Кагамандра готовился отправиться посреди ночи на поиски Фарор Хенд, почти вызывала жалость. Он был из тех, кто увядает, лишившись возможности двигаться и действовать, подчиняя события своей воле. Но все его отважные порывы оказывались недолгими, эхо былых деяний быстро угасало, и несчастный вновь погружался в тишину или, что еще хуже, терзался от не слышного другим воя внутри своего собственного черепа. Ну как такое вытерпеть? Нет уж, куда лучше, когда руки и ноги постоянно заняты, когда есть задача, которую можно и нужно выполнить до конца.

Любые попытки заново собрать воедино сломленного – и не важно: словом, клинком или цепями – заведомо обречены на неудачу. Хуже того, как бы этот сломленный Кагамандра Тулас не сломал в свою очередь все, что ему дано, включая жизнь юной Фарор Хенд? Разве не писал великий Галлан: «Содрогается пол от плывущего пепла»? И не содрогнется ли точно так же весь мир Фарор, если она окажется в обществе Кагамандры Туласа?

«Он покроет бедняжку пылью с головы до пят, – подумала Шаренас, – придав ей цвет камня, превратив в слепую статую, равнодушную к виду любого цветущего сада. Ох, Галлан, тебе следовало написать драматическую поэму об этой помолвке и поставить ее на сцене. Я уже вижу ножи, которые достают за кулисами».

Серап наклонилась к ней, дыша в щеку кислым элем:

– Присоединишься к нам сегодня? Видишь, как все разгорячились? В такие моменты аж кровь к коже приливает.

– О каких моментах идет речь? – сухо спросила Шаренас.

По другую сторону от Серап хихикнула в ладошку Севегг.

«Шлюхи Хунна Раала – вот кто они такие. Он приводит их и небрежно швыряет тем, кого хочет сделать своими союзниками или, не дай Бездна, друзьями. Но меня это не интересует, дорогой мой капитан. Я готова умереть за твое дело, как и мои сестры и двоюродный брат. Удовлетворись этим, чтобы не растерять остатки моей преданности».

Шаренас покинула своих родственниц, увернувшись от протянутой руки пьяной Рисп, и вышла из главного зала.

В небольшом дворе она обнаружила Туласа, который седлал лошадь. Этим же занимались и шестеро смотрителей, а десяток их товарищей проверяли снаряжение солдат, которым вскоре предстояло покинуть форт. В желтом свете фонарей кружили ночные насекомые. Шаренас нашла стоявшего неподалеку конюха и махнула ему рукой.

– Приготовь мою лошадь, – велела она. – Я поеду с ними.

Парнишка поспешил прочь.

Подняв взгляд, она увидела, что на нее смотрит Тулас.

Шаренас подошла к нему.

– Ты знаешь, как я умею обращаться с копьем, – сказала она.

Несколько мгновений он продолжал смотреть на нее, а затем снова повернулся к лошади.

– Буду только рад, Шаренас Анхаду. Спасибо за помощь.

– В этом мире слишком мало любви, и нельзя позволить, чтобы что-то могло ей угрожать.

Она увидела, как Кагамандра Тулас напрягся, услышав эти слова, – но лишь совсем чуть-чуть, как подобало привыкшему владеть собой воину.

– Ты говорил со Спинноком Дюравом? – спросила она.

– Да, перед тем, как парень свалился от усталости.

– Значит, нам известно, по какому следу идти.

– Да.

Вернулся конюх с ее лошадью. Шаренас уже смирилась с долгой утомительной поездкой и была полна решимости увидеть погоню.

«В любом случае лучше уж скакать верхом, чем прозябать в обществе шлюх. Если бы этот Дюрав не валялся нынче ночью без чувств – что ж, может, я и осталась бы в форте. Вполне симпатичный молодой воин. Интересно, Финарра и Фарор делили его между собой там, в глуши?»

Улыбнувшись собственным мыслям, Шаренас забралась в седло и взяла поводья.

Остальные уже были готовы. Ворота открылись, в который уже раз за ночь, и они выехали из форта.

Личные покои командира были весьма скромными. Илгаст Ренд устроился поудобнее на расшатанном стуле, поморщившись, когда тот затрещал под его весом. Сидевший напротив на таком же стуле Калат Хустейн спросил:

– Что думаете по поводу того, что говорила Финарра, повелитель?

Илгаст потер глаза, смаргивая плывущие перед ними цветные пятна, и задумчиво поскреб подбородок:

– Откровенно говоря, я не уделил этому особого внимания, командир.

– Ну да, конечно. Наверняка вы приложили немало сил, чтобы исцелить ее, повелитель. Признаюсь, я восхищен вашим редким искусством владеть свойствами земли и тепла, плесени и корней. На поле боя я видел чудеса, творимые с помощью острого ножа, нитью из кишок и терновой иглы, но загадочная магия, которую вы открыли в столь приземленных вещах, не перестает изумлять.

– В природе есть свое могущество, – ответил Илгаст, – и мы часто забываем, что ее законы действуют не только среди высоких трав или где-нибудь на морском побережье, но и внутри нас самих. Исцеление