Герой ее мечты - Конни Брокуэй

— Почему ты это говоришь? Зачем причиняешь боль нам обоим?

— Потому что я хочу, чтобы ты поняла правду, Венис. Твой отец и я совершенно одинаковы. Не меряй всех людей нашими мерками. Эго недопустимо. Существуют люди, которые знают, как любить, которые знают, как дарить себя. Не сделай ошибки, уверовав, что положение в обществе — это все, что тебе нужно. Ты преданная, Венис. И такой же была твоя мать.

— Моя мать? — Всхлипнув, Венис смахнула со щеки слезу. — Моя мать развелась с моим отцом.

— Не суди ее слишком строго, Венис. Причина, по которой она согласилась развестись с твоим отцом, состояла в том, что она не могла оставаться его женой без любви. Венис, их развод был его виной, а не ее.

Венис молча смотрела в небо над головой.

— Ты понимаешь, Венис? — тихо спросил он.

— Да. — Она перевела взгляд на его грустное лицо. — Но откуда ты знаешь, что я похожа на мать? А что, если я такая, как Тревор? Или… как ты? Если я не способна на постоянную любовь?

Венис вздрогнула от его смеха.

— О, Венис! Ты? Не способна на постоянную любовь? Открой глаза, дорогая.

— Что ты имеешь в виду?

Он только покачал головой и, снова положив руку Венис себе на локоть, повел племянницу обратно в лагерь.

Милтон и Картер еще долго сидели у костра вместе с Ноублом, а Венис, лежа на спине, целый час смотрела в черную крышу палатки. Завтра она будет в Сэлвидже, завтра она попрощается с Ноублом — возможно, в этот раз навсегда.

Перевернувшись на живот, Венис взбила подушку. Слота Милтона сбили ее с толку, а она и так уже была в полной растерянности.

Очевидно, Милтон был уверен, что для нее и Ноубла существует совместное будущее, но Картер напомнил ей, что история повторяется.

— Венис.

Она перевернулась и, заморгав, приподнялась, опираясь на локти.

— Ноубл?

— Ш-ш-ш… Ты всех разбудишь. Выходи.

— Минутку, — шепотом ответила она, даже не задумавшись о том, что делает. Ей просто хотелось побыть наедине с Ноублом — возможно, в последний раз.

Откинув одеяла, она быстро встала и, заправляя подол рубашки в брюки, сморщила нос. Пахло от нее ужасно, но чего еще она могла ожидать после недели в одной и той же одежде? Судя по тому, что сказал ей Ноубл, мул Кассиуса Рида раскидал ее одежду по всему горному перевалу.

Венис запустила пальцы в волосы и поежилась, попытавшись распутать самые запутанные узлы. Боже, в ее волосах можно вить гнезда!

— Выходи же, Венис! — тихо окликнул ее Ноубл.

Она проползла под брезентовым пологом и обомлела.

Шел снег.

В мягком предрассветном свете скользили и кружились, падали на зеленую траву и таяли маленькие белые хлопья. Венис подняла лицо к сизому небу, падавший сверху снег опускался ей на губы и ресницы, таял на теплых после сна щеках. Это была чарующая, фантастичная, поразительная красота.

— Но ведь сейчас июнь! — в восторге прошептала Венис.

— Я знаю. Я дюжину раз наблюдал это зрелище, и оно никогда не переставало околдовывать меня.

Венис дрожала, и Ноубл накинул ей на плечи одеяло.

— Глупая, — пробурчал он, плотнее укутывая Венис. — В такие теплые дни, что и масло может растаять, она кутается с ног до головы, а в разгар метели выходит погулять без куртки!

Венис засмеялась его строгому тону, а Ноубл взял ее шляпу с ветки дерева, на которую она вечером повесила ее, и надел ей на голову.

— Хочешь принять ванну? — спросил он.

— Ванну?

— Да.

— Конечно, — поддержала его безумство Венис. — Но только если у меня будет лавандовое мыло. И мне хотелось бы иметь чистую одежду и черепаховые гребни, а еще… гм… ладно, массажиста.

— Кто это?

— Человек, который разминает различные мышцы шеи, рук, спины и… э-э… области лежащие ниже, чтобы снять напряжение и боль, связанные с физическими нагрузками.

— Человек? — Ноубл помрачнел.

— Женщина, — рассмеялась Венис.

— А-а. И где ты слышала об этом массажисте?

— Во Франции. Я тогда только вернулась после довольного тяжелого похода в Альпы, и моя подруга познакомила меня с этой замечательней женщиной! — Венис вздохнула от приятных воспоминаний: — Это было восхитительно!

— Похоже на то, как чистят лошадь.

Венис нравилось, когда Ноубл дразнил ее. Он ужасно старался выглядеть серьезным, но глаза, вспыхивавшие озорными медно-желтыми искорками, выдавали его с головой.

— Породистую, — с важным видом кивнула Венис.

Он расхохотался мягким бархатистым смехом, и Венис шикнула на него, испуганно оглянувшись на другие палатки.

— Хм… не знаю, как быть с черепаховыми гребнями, но, думаю, все остальные твои требования я смогу удовлетворить.

— Требования? Это же ты разбудил меня от сладкого, безмятежного сна и…

— Ш-ш-ш! Ты хочешь ванну или нет?

— Конечно, хочу, — без раздумий ответила Венис.

Ноубл взял ее за руку. Его пальцы, теплые, сильные и уверенные, сомкнулись вокруг ее пальцев, и он повел ее туда, где их дожидались мул и его пони, уже оседланные.

— Мы их бросаем? — оглянувшись на палатки, спросила Венис.

— Они, вероятно, будут еще спать, когда мы вернемся, — усмехнулся Ноубл. — Мы поедем не в Сэлвидж, Венис.

Не спрашивая у нее разрешения, он поднял ее в седло и сам сел на пони.

Пока они ехали на юг, оставив в стороне «настоящею старого человека» Гранди, снег не прекращался. Наоборот, хлопья становились все крупнее и опускались все медленнее, словно снова начиналась зима.

Когда они проехали около пяти миль, Ноубл остановился, спрыгнул на землю и, подойдя к Венис, протянул ей руки. Она опершись реками о его плечи и, соскользнув к нему в объятия, задержалась на мгновение, закрыв глаза и наслаждаясь прикосновением к Ноублу, такому большому, сильному и любящему.

— Ну же, Вонючка. — Ноубл развернул ее и слегка подтолкнул вперед.

— Вонючка?!

— Другие прозвища тебе не понравились бы.

Венис почувствовала, как у нее покраснели щеки, а Ноубл, засмеявшись, схватил ее за руку и потянул, хотя она неистово сопротивлялась, заявляя, что не желает касаться своей «вонючей особой его благоухающей личности». Они обогнули сосновую рощицу, и Ноубл, остановившись, вытолкнул Венис вперед.

У нее остановилось дыхание. На расстоянии десяти футов от них находилась обещанная ванна, созданная самой природой. Над неправильной формы водоемом, двадцати футов длиной и примерно восьми футов шириной, в холодный воздух поднимались нежные завитки пара — горячий источник.