Красота - это горе - Эка Курниаван

– Да, спасибо, мадам. Я пришел просить ее руки.

Поднялся галдеж – такого поворота никто не ожидал, а девушки – те и вовсе приуныли. Аламанда и та прослезилась, растроганная, будто это ей сделали предложение, но при этом завидуя счастью сестры. Адинда подслушивала за стеной и больше всех удивилась: надо же, Товарищ Кливон сделал ей предложение, да еще столь внезапно. Она несла на подносе две чашки кофе, да так и застыла как вкопанная у стены – на ее счастье, ничего не разбила.

Так она и стояла, смущенная, удивленная, счастливая. Деви Аю, которую горький опыт научил владеть собой, улыбнулась со сдержанной лаской.

– Что ж, спрошу у дочери, что она думает.

И ушла в дом. Адинда стеснялась показаться, тем более при всем честном народе. Но матери она кивнула с уверенностью. Деви Аю, подхватив поднос, вернулась к Товарищу Кливону, села напротив.

– Она кивнула, – сообщила Деви Аю и, усмехнувшись, продолжила: – Итак, вы мой будущий зять. Единственный зять, который со мной не спал ни разу.

– Что ж, было время, и мне хотелось, мадам, – признался Товарищ Кливон, глянув на нее робко, исподлобья.

– Так я и думала.

Поженились Товарищ Кливон и Адинда в конце ноября, и все свадебные расходы взяла на себя Деви Аю. На свадьбу зарезали двух мясистых быков, четырех коз и сотни кур, а сколько приготовили риса, картофеля, бобов, лапши и яиц – и вовсе не счесть. Товарищ Кливон намеревался устроить свадьбу попроще – на скромные сбережения, оставшиеся со времен, когда он выходил в море на промысел. Но Деви Аю хотела отпраздновать с размахом – как-никак последнюю из дочерей замуж выдает.

На свадьбу Товарищ Кливон подарил Адинде кольцо, купленное еще в Джакарте на его заработок уличного фотографа, – на самом деле оно предназначалось когда-то Аламанде. Историю кольца Адинда знала, но, вопреки мнению Аламанды, не была ревнива, даже с неподдельной гордостью выставляла кольцо напоказ. Медовый месяц провели они в гостинице на берегу залива – все устроила Деви Аю.

Даже дом молодоженам она купила, в том же квартале, где жил Шоданхо, через дом от него. А Товарищ Кливон купил участок земли и начал сам обрабатывать. На дальнем краю поля вырыл пруд, пустил туда головастиков, по утрам кормил их мякиной, маниокой и листьями папайи. Заливное поле засеял рисом, как все. Адинде, новоиспеченной жене фермера, многому предстояло научиться, ведь раньше она и близко не подходила к рисовым полям, – но была она очень счастлива.

Товарищ Кливон вставал ни свет ни заря и уходил, как все фермеры, в поле. Проверял уровень воды, полол, кормил рыб, сажал бобы и земляные орехи. Адинда хлопотала по хозяйству и к полудню, покончив с делами, шла к мужу в поле, неся в корзинке завтрак. Вместе ели они в беседке на краю рисового поля, которую построил Товарищ Кливон, а домой приносили в той же корзине сладкий картофель и листья маниоки.

В январе Адинда поехала в больницу, и врач подтвердил беременность. Все за них радовались. Первой поздравила их Аламанда. Она и сама была беременна, Нурул Айни еще не родилась. Аламанда зашла, когда супруги отдыхали на веранде, любуясь роскошными цветами, посаженными Адиндой. Визит Аламанды удивил обоих: хоть они и жили по соседству, но никогда друг к другу не заглядывали, даже на минутку.

Товарищ Кливон слегка оробел, но Адинда бросилась старшей сестре на шею, и они расцеловались.

– Что сказал доктор? – поинтересовалась Аламанда.

– Сказал, что если будет девочка, то, надеюсь, не станет проституткой, как бабушка, а если мальчик – коммунистом, как отец.

Аламанда рассмеялась.

– А что врач говорил про твой живот? – спросила Адинда.

– Понимаешь ведь, живот мой дважды нас одурачил, так что верить ему нельзя.

– Аламанда, – вмешался вдруг Товарищ Кливон, и обе встрепенулись, посмотрели на него. Он не сводил взгляда с живота Аламанды. Та побледнела, вспомнив, как он дважды повторял: живот у тебя как сосуд пустой, там один воздух. – Клянусь, на сей раз он не пустой.

Аламанда обернулась, желая еще раз услышать те же слова, и он ободряюще кивнул.

– Будет у тебя девочка-красавица – вся в маму, а то и краше; волосы черные как смоль, а глаза зоркие, отцовские. Будет она старше моего ребенка на двенадцать дней. Назовите ее Нурул Айни, как двух старших, и, верьте мне, она выживет и вырастет.

– Боже, если Товарищ прав, назову ее Нурул Айни, – сказал в тот же вечер Шоданхо.

Он и Аламанда уже поняли, что двое детей исчезли не из-за проклятия, а оттого что были зачаты без любви. Но Аламанда сдержала слово, данное в обмен на жизнь Товарища Кливона, – одарила Шоданхо искренней любовью, и любовь эта принесла плоды. И им казалось сейчас, что любовь способна творить любые чудеса.

Между тем Товарищ Кливон, осознав, что вместе с будущим ребенком растет и его ответственность, стал подумывать и о другой работе, помимо фермерства. Когда он руководил компартией, то в придачу к партийной литературе собирал и детские книги для учеников воскресной школы. Почти вся библиотека сгорела, когда солдаты Шоданхо и антикоммунисты запалили в штабе пожар. Но Шоданхо спас книги о боевых искусствах и бульварное чтиво, лишенное идеологии, и принес в армейский штаб, для себя и для солдат. А теперь, вскоре после визита Аламанды, Шоданхо вернул Товарищу Кливону две картонные коробки, доверху набитые книгами. И Товарищ Кливон открыл свое первое дело – небольшую библиотеку у себя во дворе. Приходили туда в основном школьники, зато Адинда не сидела сложа руки, и все были довольны.

Наконец родилась Нурул Айни. Шоданхо глубоко запали в душу слова Мамана Генденга: “Поздравляю – надеюсь, сестрички будут не разлей вода”.

Все-таки блестящая была мысль – растить девочек вместе, чтобы положить конец давней тайной вражде отцов. Шоданхо согласился и предложил отдать сестер, Ренганис Прекрасную и Нурул Айни, в один детский сад, когда подрастут.

А когда Адинда родила наконец сына – спустя двенадцать дней после рождения Нурул Айни, как и предсказал Товарищ Кливон, – Шоданхо, окрыленный надеждами, выразил те же чувства, что и Маман Генденг, только несколько иными словами: “Поздравляю, Товарищ, верю, что дети наши, в отличие от нас, станут добрыми друзьями, а то и парой”.

Отец дал мальчику имя Крисан. Может быть, он и Нурул Айни были друг другу предназначены, но жизнь всегда непредсказуема: Ренганис Прекрасная встала между ними.

В 1976-м Халимунда бурлила, кишела мстительными духами, что застряли между мирами и не знали покоя. Все горожане чуяли это, как почуяли и двое голландских туристов, только что сошедших с поезда, – супружеская пара, обоим за семьдесят. Муж, несмотря на преклонные годы, нес за плечами огромный и туго набитый рюкзак, а жена его – дамскую сумочку и зонт. Сойдя с платформы, оба поежились, вдохнув сырой тяжелый воздух, в котором метались красноватые тени.