Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти - Энтони Гилберт

Настоящее для него не существует, подумал Крук. У него была одна странная особенность – в присутствии таких людей, как этот каноник, он на мгновенье обретал способность отрешиться от самого себя. Личный характер – вот тайна жизни и секрет его собственного успеха. Когда он был совсем маленьким, любящая мать повесила над его кроватью открытку, на которой красными и голубыми буквами было начертано следующее:

Он подумал о людях, входивших и выходивших из его кабинета, – о Билле Парсонсе, Мэй, Феррисе, – и внутренне подобрался.

– Я представляю интересы сына каноника Ферриса, – сказал Крук. – Он попал в неприятное положение.

Старик вернулся к нему с каких-то дальних берегов.

– Не вижу, чем я мог бы быть вам полезен, – сказал он, и голос его прозвучал холодно и равнодушно. – Повторяю, я даже не был знаком с ним.

– А как сложилась его жизнь после войны? Сюда он не вернулся?

– Ненадолго возвращался, но не сразу после заключения мира. Какое-то время он служил в оккупационных войсках. Отец хотел отправить его в Оксфорд, но он отказался. Слишком отстал, говорил, даже школу не закончил. Подумывал о занятиях журналистикой.

– В наши дни по этой стезе далеко можно пойти, – поддакнул Крук. – В палату лордов, например, если есть желание.

– Демократия, – вымолвил старик и снова погрузился в молчание.

В свободное время Крук любил порыбачить; он мог подолгу стоять, застыв, как камень, на берегу в ожидании поклевки. Сейчас ему вспомнились эти часы и минуты. Рабочий кабинет ученого клирика был залит солнечным светом; золотистые лучи ложились на пыльные обложки книг, которые не открывали уже с четверть столетия.

– Ну, он-то далеко не ушел, – нарушил каноник затянувшееся молчание. – Он вернулся сюда. Его сестра вышла замуж за некоего Маргетсона, адвоката, если не ошибаюсь (Крук подавил улыбку), и тот предложил ему свои услуги, но молодой Феррис… словом, все было без толку. Он воевал во Франции, и война для него не закончилась. Он уехал в Лондон и даже на похороны матери не вернулся. Это все, что я могу вам сказать. – Старик погрузился в себя.

Крук встал и вышел из кабинета. На шаг вперед он все же продвинулся. Адвокат Маргетсон. Надо попробовать потянуть за эту ниточку.

I

Адвокатская контора «Спенсер, Маргетсон и Маргетсон» находилась в городке, расположенном примерно в сорока милях от Маунтфорда, занимая довольно невзрачное, но, вероятно, весьма дорогое помещение – ибо, как повелось в мире законников, чем более похоронный у тебя вид, тем дороже можешь запрашивать за услуги. Неприветливый клерк проводил пришедшего без предварительного уведомления Крука в приемную, выглядевшую, как ему показалось, так, словно ее переместили сюда прямо из «Мадрас-Хауса»[22]: обитые бархатом диваны, большой буфет, на стенах – строго напротив друг друга – вставленные в рамки кадры из фильмов «Между чувством и долгом» и «День расплаты»[23], две плюшевые канарейки, крохотный топорик в стеклянном ящичке, резная скамейка для ног под массивным столом из красного дерева, неизбежные напольные часы из черного мрамора, а также придающий убранству хоть какую-то индивидуальность серебряный крокодил, подаренный одним благодарным клиентом мистеру Уолтеру Спенсеру еще в 1899 году.

Хотелось бы знать, подумал мистер Крук, с любопытством оглядывая эти реликвии, похож ли наш друг Маргетсон на Абу бен Адема[24] и любит ли он подобных ему сынов человеческих.

Под последними Крук, естественно, имел в виду собратьев-адвокатов. Ему не понадобилось, однако, и тридцати секунд общения с мистером Маргетсоном, чтобы понять, что в данном случае ни о какой любви не может быть и речи. Маргетсон выглядел так, будто полагал оскорблением одно то, что человек, претендующий на принадлежность к братству законников, может выглядеть так, как его посетитель. Справедливости ради следует добавить, что вид у Крука и в самом деле был такой, что его куда легче было представить себе в таверне, нежели в гостиничном баре.

Ну а у мистера Маргенсона вид был соответствующий. Он повертел в руках визитку, которую с нарочитой торжественностью передал ему Крук, и осведомился:

– Итак, имею честь с э-э… мистером Круком?

– По крайней мере, сам я всегда считал именно так. Я представляю интересы миссис Феррис.

– Миссис Феррис?

– Это золовка вашей жены.

– Да? А я и понятия не имел, что у нее есть золовка. – Маргетсон округлил брови.

– Нет, нет, это вовсе не шутка, – заверил его Крук. – Собственными глазами видел метрику.

Маргетсон напрягся. Он и сразу-то показался Круку кочергой в человеческом обличье, а теперь тот с изумлением обнаружил, что можно, оказывается, окаменеть еще больше.

– Боюсь, вряд ли смогу быть вам чем-то полезен, – сказал Маргетсон.

– Позвольте судить об этом мне, – мягко возразил Крук. – Теперь вы понимаете, о ком я говорю?

Маргетсон незаметно потянулся к звонку, вделанному в крышку стола.

– На вашем месте я бы не торопился, – предостерег его Крук. – Завтра на моем месте окажется полиция. Или уже оказалась?

– Я не имею к этому делу никакого отношения, – холодно отчеканил Маргетсон.

– Есть Книга, которую все мы открываем реже, чем надо бы, и в которой говорится, что под дождем одинаково мокнут как правые, так и неправые; точно так же, когда вы женитесь, то женитесь не только на невесте, но и на всей ее семье, хотя в этот момент, может, сами о том не подозреваете. Ладно, что вы можете сказать о Феррисе?

– Я не видел его уже много лет.

– А я об этих годах, естественно, и не говорю. Это моя половина поля. Но до того? Например, как вы познакомились?

– Во Франции, меня туда откомандировали в свое время. Выяснилось, что мы… э-э… живем неподалеку друг от друга, и, оказавшись в отпуске, я зашел проведать его семью и… ну, в общем… в конце концов…

– Вы стали ее членом. Ясно.

– Надеюсь, сэр, вы не хотите сказать, что я его покрываю? – воскликнул Маргетсон, возмущенный такого рода поведением своего товарища по профессии.

– Никоим образом, – успокоил его Крук. – Разумеется, нет. Я адвокат, и много во что могу поверить, но, конечно, не в это. Мне хочется одного – понять возможную причину его исчезновения.