Станция Одиннадцать - Эмили Сент-Джон Мандел

«То есть я сижу наверху, потому что тебе нравится мой вид».

«Не забивай себе голову», – посоветовал Квентин.

Интересно, чем еще можно заниматься на этой платформе? Во время первого закрытого показа Артур сидел в кресле и прислушивался к шепотку зрителей, глазеющих на корону в его руках. Артура вдруг охватило волнение. Ему уже когда-то приходилось находиться на сцене, пока зрители рассаживались, – в двадцать один год. Тогда он наслаждался возможностью очутиться в мире пьесы еще до ее начала, однако сейчас от слишком близких софитов исходил жар и по его спине стекал пот.

Во время первого брака они с Мирандой однажды отправились на вечеринку в честь вручения наград «Золотой глобус», и под конец что-то пошло не так. Миранда не привыкла к высоким шпилькам, да и, наверное, выпила лишний коктейль. На выходе она споткнулась и, не дотянувшись до Артура, растянула лодыжку прямо под сверкающими вспышками фотокамер. Когда Миранда упала, Артур сразу понял, что история попадет в желтую прессу. Он знал пару актеров, чьи карьеры вспыхнули и обратились в тлеющее существование из череды реабилитационных центров и разводов, и он знал, что с человеком может сделать история в таблоиде, как такое пристальное внимание разъедает изнутри. Артур сорвался на Миранду, в основном испытывая вину сам, и в машине они наговорили друг другу много неприятных вещей. Миранда вошла в дом, не проронив больше ни слова.

Позже, проходя мимо открытой двери ванной комнаты, Артур расслышал, как Миранда говорит сама с собой. «Я ни в чем не раскаиваюсь», – обращалась она к своему отражению, стирая с лица макияж. Артур зашагал дальше, но фраза отпечаталась в памяти. И через множество лет, в Торонто, на втором этаже фанерных декораций «Короля Лира», именно эта фраза стала ответом. Артур вдруг понял, что раскаивается почти во всем, что сожаления роятся вокруг, словно мошкара у фонаря. Вот в чем заключается разница между двадцать первым и пятьдесят первым годами жизни – в количестве сожалений. Артур совершал поступки, которыми не гордился. Если Миранда так страдала в Голливуде, почему он просто-напросто не увез ее оттуда? Ведь это было несложно. А как он бросил Миранду ради Элизабет, потом Элизабет ради Лидии и позволил последней уйти к другому? Как позволил Тайлеру оказаться на противоположном конце мира? Как всю жизнь за чем-то гонялся – за деньгами, за славой или бессмертием или всем этим, вместе взятым? Сколькими людьми он пренебрег, прежде чем их дружба исчезла? После первого предварительного показа Артур с трудом сошел со сцены. Перед вторым он поднялся на платформу, уже имея в голове план. Артур не сводил взгляда с короны и перебирал тайный список всего, что в его жизни было хорошего.

Розовые магнолии на заднем дворике дома в Лос-Анджелесе.

Представления на открытом воздухе, когда звуки свободно улетают к небу.

Двухлетний Тайлер смеется в пенной ванне.

Элизабет ночью в бассейне, в самом начале, когда они еще не начали ссориться. Как она почти бесшумно ныряла, и отражение двух лун раскалывалось на части.

Походы в танцевальные клубы с Кларком. Поддельные документы в карманах. Кларк в свете стробоскопа.

Глаза Миранды, как она смотрела на него, двадцатипятилетняя и влюбленная.

Как третья жена Лидия по утрам занималась йогой на задней террасе.

Круассаны в кафе напротив отеля.

Как Танья улыбается и потягивает вино.

Как он, девятилетний, ездил с отцом на снегоуборочной машине. Как однажды пошутил, и отец с младшим братом долго-долго смеялись, полное счастья мгновение.

Тайлер.

Во время последнего представления Артур добрался лишь до середины списка. Пришла пора уходить с платформы. Артур проследовал за белыми стрелками, видными в свете фонарика, и очутился у правого края сцены. На противоположной стороне Танья уже уводила трех девочек в сторону гримерных. Она сверкнула улыбкой и послала Артуру воздушный поцелуй. Он ответил тем же – почему бы и нет? – и пропустил мимо ушей поднявшийся шепоток.

Женщина-костюмер водрузила ему на голову венок из цветов. Артур ждал, переодетый в рванье для сцены с сумасшествием. Он снова заметил Танью – шла последняя неделя ее жизни, грузинский грипп был почти на пороге – как вдруг перед ним возник помощник. Он держал за руку Кирстен.

– Привет, – шепнула девочка. – Мне понравились комиксы.

– Уже прочитала?

– Я успела только начало.

– Мой выход, – прошептал Артур. – Поговорим потом.

И он шагнул на сцену, в звуки бури.

– Но кто идет там? – произнес актер в роли Эдгара. Через четыре дня он умрет от гриппа. – Да, здравый ум едва ли заставил бы так нарядиться.

– Они не могут взять меня под стражу за чеканку монеты, – перепутал текст Артур. Сосредоточься, приказал он себе. Голова немного кружилась. – Я сам король.

– Вид душу раздирает! – Глостер воздел руку к скрытым повязкой глазам. Через семь дней он умрет на шоссе в Квебеке.

Артур начал задыхаться. Донеслись переливы арфы, и на сцене появились дети – девочки, которые изображали его дочерей в самом начале, а сейчас явились его галлюцинациями, маленькими призраками самих себя. На следующей неделе, в четверг, две из них умрут от гриппа, одна утром, другая к вечеру. Третья, Кирстен, юркнула за колонну.

– Я довольно хорошо помню твои глаза, – проговорил Артур… и тут все случилось.

Острая боль. В груди что-то сжалось. Артур пошатнулся и, вспоминая, что колонна где-то рядом, врезался в ее деревянную поверхность ладонью. Он прижал руку к груди, как уже делал когда-то; в движении было нечто знакомое. Когда ему было семь лет, на острове Делано они с братом нашли на пляже раненую птицу.

– И королек, и золотая мушка… – произнес Артур, думая о той птице.

Собственный голос показался ему слабым, полузадушенным. Взгляд Эдгара наводил на мысль, что Артур снова спутал текст. Голова отчаянно кружилась…

– И королек…

Мужчина в первом ряду поднимался с места. Артур прижал руку к сердцу, ровно так же, как ту птицу. Он уже не понимал, где находится, или же был в двух местах одновременно. Он слышал шум волн. Лучи софитов ярко выделялись в темноте, как комета однажды, когда Артур еще подростком стоял на влажной земле у дома подруги Виктории и смотрел вверх, на холодное небо и висящую, словно фонарь, Хякутакэ. Из того дня на пляже, когда ему было семь, Артур помнил только, что сердце птички в его руке замерло, биение, запнувшись, оборвалось. Человек из первого ряда уже бежал. Артур привалился к колонне и сполз вниз. Сверху падал блестящий снег. Артур никогда не видел ничего прекраснее.

54

В «Погоне», втором выпуске первого тома комикса «Доктор Одиннадцать», главному герою является призрак его учителя, капитана Лонагана, павшего от руки убийцы из Подморья. Миранда забраковала пятнадцать вариантов, работая час за часом, прежде чем наконец изобразила его, как надо. Спустя годы, в свои последние мгновения, лежа в бреду на пустом пляже побережья Малайзии, где в воздухе сновали морские птицы и постепенно скрывались из виду корабли на горизонте, Миранда вспоминала именно о нем. Он приближался и отдалялся, временами растворяясь во фрейме. Нарисованный изящной акварелью полупрозрачный силуэт в тускло освещенном кабинете доктора Одиннадцать, полной копии приемной Леона Преванта, вплоть до двух степлеров на столе. Единственным отличием был вид из окна. Окно выходило не на безмятежную гладь озера Онтарио, а на город, скалистые острова и изгибы мостов. Померанцевый шпиц, Лули, спала, свернувшись в углу фрейма.