Американка - Моника Фагерхольм

— Кто это еще такой?

Торпе вскочил, распахнул дверь и крикнул в темноту. Но Тень исчезла.

— Проклятие, — начал Торпе.

— Ах, не бери в голову. Иди же сюда.

Тень. Рита знала: это была Дорис Флинкенберг.

Дорис следила за Ритой. Никто этого не замечал, даже Сольвейг.

— Ты видишь всякую ерунду. У тебя крыша поехала. Станет Дорис… — но Сольвейг запнулась.

— Она следит за мной, что бы ты там ни говорила, — сказала Рита, словно устало вздохнула, будто ей дела не было до мнения Сольвейг. Сольвейг смутилась. Но Рите еще не хотелось с ней ссориться.

— Нас двое, — фраза, которая так много значила для Сольвейг. Но теперь Сольвейг чувствовала, что Рита уже не принадлежит Поселку, она вряд ли в нем останется, не важно — возьмут ее Бакмансоны к себе жить или нет. Рита все равно уедет.

А Сольвейг останется. Похоже, в этом был свой резон. В том, что Сольвейг не поедет с сестрой.

Сольвейг работала в «Четырех метлах и совке».

Через месяц после смерти Дорис Сольвейг пришлось взвалить на себя всю уборку. Мама кузин долго не могла работать вообще, Риты и след простыл, а «совок», верный своим привычкам, то объявлялся, то исчезал, чаще исчезал. И Сольвейг пришлось взрослеть: через пару лет «Четыре метлы и совок» откроют собственную контору в центре Поселка и в ней будет четверо служащих. Сольвейг будет сидеть в своей собственной конторе и всем руководить.

А Рита уедет. Уедет куда глаза глядят и не вернется, много лет.

Рита училась в гимназии в центре Поселка, если она возвращалась домой из школы на автобусе, то сходила на несколько остановок раньше, чтобы немного побыть одной, в покое.

Если Дорис Флинкенберг тоже ехала в автобусе, она замечала это и тоже сходила. На той же самой остановке, и шла следом, на приличном расстоянии, тащилась за Ритой. И уж если кто мог так шаркать, так это Дорис Флинкенберг. Но это — когда Рита была одна; в компании Дорис прилипала к другим. Подражала. Уж если кто умел подражать, так это Дорис Флинкенберг.

Новая Дорис. Ха-ха. Фольклорный ансамбль Мике. Дорис и ее дружок… или все это было еще до него? Ходили слухи, что Дорис Флинкенберг заарканила самого Мике Фриберга. На что он ей сдался? Для чего? Неужели для того, чтобы слоняться одной по лесу и следить за людьми? «Я вышел разок на зеленый лужок».

Хотя. Дорис и в школе держалась сама по себе. Другая девочка, Сандра, не объявлялась. «Ха-ха, — догадалась Рита в лесу, — а у лесбияночек-то вроде как любовь дала трещину».

Кто-то за ней сзади, там в лесу. Да, вон она идет. Дорис. И одновременно — еще одно, не паника, но тревога росла в Рите.

Что, собственно, нужно от нее Дорис Флинкенберг?

Рита шла дальше. Шла и шла. Пока не пришла к озеру Буле. Она не туда направлялась. Но нельзя сказать, что это Дорис, которая шла по пятам, пригнала ее туда. Это не было ни исполнением чужой воли, ни ее собственным желанием.

День в середине октября; озеро Буле, глубокое и одинокое, такой особый солнечный осенний день, когда еще тепло и повсюду много красок. Но тепло и краски словно не достигали озера Буле.

Казалось, что они вообще никогда здесь не появлялись.

Рита забралась на самую высокую скалу. Огляделась. Она не могла ни отдаться странному чувству, царившему на озере, — вневременному безмерному одиночеству.

Все же Рита была не такой, как Дорис и Сандра или ее брат Бенгт, который вечно шатался по лесу и в конце концов приходил всегда к озеру Буле.

У Риты почти всегда была причина и цель.

С Торпе, Ярпе и Сольвейг; место, где можно спокойно выпить пивка.

Или, с давних пор с Сольвейг, чтобы поплавать. Когда они были маленькие, общественный пляж какое-то время находился как раз у озера Буле. Проплешина в тростнике осталась до сих пор, но теперь существовали уже «настоящие общественные пляжи» в других местах в Поселке. А несколько лет назад, сразу после строительной выставки, пляж пришлось поспешно перенести со Второго мыса, потому что та территория стала частным владением. И в спешке никто не додумался ни до чего лучше, чем озеро Буле.

Но то, что здесь случилось, американка и все прочее, отбило охоту купаться в озере, плавать с трупом. Уже на следующий год новый общественный пляж с мостками, вышками и всем прочим открылся у больших озер на западе. И Рита с Сольвейг тоже поначалу ходили туда, продолжали тренировки по плаванию, которыми занимались и раньше, вместе, какое-то время во всяком случае. У них был план: они решили, что станут пловчихами-асами или известными на весь мир прыгуньями с вышки, как Ульрика Кнапе. Личные планы, совершенно личные. Что-то в этом роде. Но не очень четкие в деталях. Что-то в этом роде, во всяком случае. Поразить мир каким-либо способом, вдвоем.

Глупые мечты. Когда на следующий год открылся новый пляж на озере на западе, Сольвейг совершила отличный прыжок с десятиметровой вышки, это было незабываемо. А Рита простудилась и не смогла участвовать; она сидела среди зрителей на новеньких скамейках на колесах, которые катались взад-вперед, если это было необходимо, и глядела на кружащееся тело своей сестры сквозь сложенную ладонь, под особым углом, и Сольвейг казалась такой маленькой. Рита очень ею гордилась. Но потом в соседнем Поселке открыли спортивный лагерь для плавательных обществ со всей страны. И конечно, все увидели разницу. Рита во всяком случае. И Сольвейг. И они постепенно, практически в тот же сезон, забросили тренировки и все прочее. Не сознательно, а просто так вышло.

И, да, у озера в конце концов она тоже бывала здесь иногда с Яном Бакмансоном. Они бродили повсюду, исследовали флору и фауну и всякие природные феномены в лесу. Ян Бакмансон столько знал обо всем этом; например, о впадинах на дне озера, которые вызывали такие водовороты, что могли засосать взрослого человека, и того ждала мгновенная неминуемая гибель, как случилось с американкой, — на это у Яна Бакмансона тоже было наготове научное объяснение.

— Предположим. Скажем так, — начал Ян Бакмансон. Предположим. Он так всегда начинал — нальем воду в кофейную чашку с дыркой в донышке. Что случится с водой? Она вытечет? Чувствуешь? Как тянет? Затягивает? Дыра засасывает воду.

— Дыра затягивает в себя, и человек оказывается беспомощен. Можно и так объяснить, конечно, науки — это не аргумент. Хотя эффект тот же самый. Вода засасывается в дыру, туда, где пустота.

Рите почему-то нравилось это слушать. Его объяснения. Так убедительно. Так успокаивающе.

Ян Бакмансон. Она навестила его однажды в его квартире в городе у моря. Всякий раз, когда она была с Яном Бакмансоном в его красивом доме, таком большом, со множеством комнат с потолками тысячеметровой вышины, таких, ей казалось, нет больше нигде. И не было другого места на земле, где бы ей хотелось быть. Это был другой мир