Стилист - Александра Маринина

– В первый раз вижу. Что это?

– А это я у тебя хотела спросить. Типичная шпаргалка покурсу криминологии. Среди твоих знакомых есть студенты-юристы?

– Ни одного. Представить не могу, как это ко мнепопало.

– А если напрячься? – насмешливо предложилаНастя. – Вспомни, например, тот период, когда ты делал свои записи посквозным персонажам.

– Ну, это было давно, – отмахнулся Соловьев.

– Насколько давно?

– Несколько лет назад. Разве я могу сейчас вспомнить вдеталях, где был и что делал? И потом, неужели ты всерьез полагаешь, что в моемдоме искали именно эти шпаргалки? Это же смешно.

– Да? Тебе смешно? А мне – нет. Если ты такойсмешливый, дружок, то иди заниматься обедом, я без тебя справлюсь.

«Несколько лет назад» ее совсем не устраивало. Понятно, чтопроизошло это давно, но хотелось бы знать конкретнее. Все-таки странно: откудав бумагах Соловьева могла появиться эта «шпора», если он утверждает, чтостудентов-юристов среди его знакомых нет.

Настя примерно представляла себе, где и как искать ответ насвой вопрос, но при этом понимала, что времени понадобится уйма. Что ж, еслидражайший Владимир Александрович не желает проникнуться серьезностью ситуации,придется действовать самостоятельно.

Она разложила перед собой на полу заметки Соловьева посквозным персонажам и внимательно их прочла. Хорошо, что Владимир – человекпунктуальный и аккуратный, рядом с каждым описанием стояло указание на роман, вкотором оно использовано. Настя включила компьютер и посмотрела на даты, когдаделались переводы. Те романы, о которых шла речь в записках, были переведеныСоловьевым в период с марта 1990-го по ноябрь 1993 года. В мае 1994 года он взялсяза перевод «Детей тьмы», но это произведение в записках уже не упоминалось.Стало быть, сами записи были сделаны в интервале между ноябрем 1993-го и маем1994-го. Не такой уж большой промежуток времени…

– Володя! – крикнула она погромче, чтобы находящийсяна кухне Соловьев ее услышал. – Ты в этом году как Новый год встречал?

– А что? – раздался с кухни его голос.

– Ничего, просто интересно.

– Здесь был.

– Один?

– Один, конечно.

– Даже сын не приезжал?

– Нет. У него своя компания.

– А в прошлом году?

– То же самое. Я ведь бирюком стал. Мне никто не нужен.

– А в позапрошлом? Ты ведь тогда еще жил в городскойквартире, разве нет? Тоже один сидел или с гостями?

– В позапрошлом году я в это время лежал в больнице.Почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто так. Перерыв сделала. Задаю вопросы, чтобыотвлечься. Скоро обедать будем? А то есть хочется.

– Минут через пятнадцать.

Очень интересно. Выходит, в декабре 1993-го – январе 1994года Соловьев лежал в больнице. Уж не потому ли, что его избили? И где-то вэтот промежуток времени к нему попала неопознанная шпаргалка. Или, может быть,чуть позже. Но не раньше. Ну конечно, соседи по палате!

– Эй! – снова крикнула она. – А ты непомнишь, случайно среди твоих соседей по палате в больнице не было студентовили аспирантов?

– У меня не было соседей, – донесся егоголос. – Я лежал в одноместной палате.

– И долго ты был в больнице?

– Три месяца. Я не понимаю смысла твоих вопросов. Утебя любопытство так своеобразно проявляется?

– Можно считать и так, – вздохнула Настя. – Ас чем ты лежал в больнице?

– С ногами, я же тебе говорил. У меня ноги отнялись.

– Отчего? Почему они у тебя стали отниматься?

– Заболел. Ты долго будешь меня допрашивать?

– Чем заболел?

Соловьев не ответил. Через пару минут Настя услышала, каккатится его кресло.

– Твое любопытство переходит все допустимые границыделикатности, – сухо произнес он. – По-моему, я ясно дал тебе понять,что эта тема мне неприятна. Я не хочу ее обсуждать. В конце концов, я мужчина иговорить о своих болезнях с женщиной, которая мне нравится, не намерен.

– А женщина тебе действительно нравится? –улыбнулась Настя.

Он подъехал ближе и протянул ей руку. Настя коснулась еготеплой сухой ладони, наткнулась глазами на его теплый ласковый взгляд и сновапочувствовала на себе силу его обаяния, сопротивляться которой она когда-то немогла, как ни старалась.

– Больше чем нравится, – тихо сказалСоловьев. – Эта женщина мне очень дорога.

– А как же Марина? У вас ведь был роман.

– Ты прекрасно понимаешь, что Марина ничего для меня незначила. Она была влюблена в меня, а я просто пошел ей навстречу. Думал же явсе это время только о тебе.

– Соловьев, ты неисправим! – засмеяласьНастя. – Она влюбилась, а ты пошел навстречу. Точно так же было и со мной.Ты всю жизнь так живешь? Тебе проще пойти навстречу, чем отстаивать своемнение, да?

Лицо Владимира приобрело замкнутое, сердитое выражение.

– Ты не права, – только и сказал он, выпустив ееруку. – Через несколько минут приходи на кухню, обед будет готов.

Конечно, не права, задумчиво сказала себе Настя. Моелюбопытство в вопросе его болезни достаточно настойчиво, но здесь ВладимирАлександрович не желает пойти мне навстречу, хотя куда проще было бы один разрассказать мне все и избавиться от моих назойливых приставаний. Неужелидействительно сын?

А что? Идея богатая, усмехнулась Настя про себя. Сынок вкомпании с дружками решает ограбить собственного папашу, особенно если знает,что у папы с собой приличная сумма. Может быть, сынок сам-то в мероприятии неучаствовал, а дружков навел, узнав заранее, когда папенька отправится виздательство за гонораром. А среди дружков вполне может оказаться студент. Ипочему бы этому студенту не быть юристом? Другой вопрос, как шпаргалка попала кСоловьеву. Да как угодно. Дружок-студент пришел в гости к сыну-подонку, что-товыкладывал из портфеля и не заметил, как выложил «шпору». Сын Игорь этого тожене заметил, а Соловьев, когда собирал бумаги и переезжал в новый дом, случайноприхватил и эти криминологические листочки, если они лежали в общей куче бумагна его письменном столе. Можно еще какое-нибудь объяснение придумать.

Но если эти маленькие листочки действительно связаны скем-то из участников нападения на Соловьева, то что за срочность инеобходимость их искать? Ну, дружил сын Игорь со студентом-юристом, ну, оставилэтот студент в квартире Соловьевых свою шпаргалку, в чем криминал-то? Если этотстудент ходил к ним в дом, то наличие среди бумаг Соловьева этих листочков ни вкакой мере не свидетельствует о том, что тот же самый студент принимал участиев нападении и избиении. Зачем же их искать?